Виктория, главная героиня романа
"Язык цветов", обладает редким даром: она чувствует цветы, и выразить свои эмоции на их языке ей гораздо легче, чем словами. А еще ее цветы приносят людям счастье. Так, девушка становится доброй феей для многих людей, но сама она не счастлива. Она с детства привыкла бояться. Виктория боится прикосновений, слов, но больше всего - любви. И когда любовь неожиданно появляется в ее жизни, она не знает, как выразить свое чувство даже на языке цветов. Ведь она еще никогда не составляла букет счастья для самой себя.
В основу романа лег собственный опыт
Ванессы Диффенбах: после окончания Стэнфордского университета она работала с "трудными" детьми, в том числе с воспитанниками детских домов. Сейчас Ванесса живет в Калифорнии, где вместе с мужем воспитывает троих детей, один из которых - приемный. Успех "Языка цветов", дебютного романа писательницы, оказался оглушительным: права на его издание в США были куплены более чем за миллион долларов. Это позволило Ванессе и дальше помогать детям, не имеющим семьи.
Сегодня мы хотели бы поделиться с вами рецензией на этот роман, которую написала
Теодора, а заодно предложить несколько фрагментов из книги.
"...Можно бесконечно смотреть на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как работают другие люди. Я в этом плане пошла еще дальше - могу бесконечно читать о том, как работают другие люди. Точнее, мне крайне импонируют книги, в которых описывается освоение какого-либо ремесла/вида творчества. Подробно, со всевозможными деталями, с тщательным прописыванием каждого шага. Конечно, если получается совсем унылое занудство, я книгу отложу. Но если у автора это получается хорошо, то я готова читать и про венецианских стеклодувов, и про японских поваров, и про русских лапотников, и про итальянских барист.
читать дальше
Наверное, поэтому мне в свое время так понравилась книга "Шоколад" Джоан Харрис. Понравился роман Гавальды "Просто вместе", где описывается, как рисует главная героиня (эта сцена в кафе с камешком, тушью и рисунком на салфетке - чудо же!) и как готовит главный герой. В романе Дугласа Кеннеди "В погоне за счастьем" понравились ночные бдения Сары над печатной машинкой - с бесконечными переписываниями одного предложения и комканием черновиков. Так что роман Ванессы Диффенбах "Язык цветов" мне тоже понравился совершенно закономерно.
Это история девушки по имени Виктория. История не слишком счастливая, хотя книга заканчивается хорошо.
Родители бросили Викторию, когда она была совсем малышкой. До десяти лет она кочевала от одного опекуна к другому, пока не попала к Элизабет, хозяйке виноградника, которая была готова на все, чтобы приручить нелюдимую, озлобленную девочку, не понимавшую, что значит любить и быть любимой.
Через год Виктория снова попала в приют. И оставалась там до восемнадцати лет, чтобы оказаться предоставленной самой себе. Ни целей в жизни, ни понимания, чем она хочет заниматься. И абсолютно никаких социальных навыков. Из полезных знаний - только язык цветов, которому научила ее Элизабет. На выручку приходит счастливый случай - Виктории удается устроиться на работу в цветочную лавку, хозяйка которой находит достойное применение талантом девушки. Виктория составляет букеты для людей, помогая им сказать родным и близким то, что они не могут выразить словами. Вот только для себя она никак не может подобрать правильный цветок.Любимые цитаты:
Первый день в доме ЭлизабетПервый день в доме Элизабет
— А это болотник, — продолжала она. — Болотник — символ гостеприимства. Вручая тебе букет болотника, я приглашаю тебя в свой дом и в свою жизнь. — Намотав на вилку макароны в сливочном соусе, она посмотрела мне прямо в глаза, и я поняла, что она не шутит.
— А по мне так обычные ромашки, — ответила я. — И я по-прежнему считаю, что они ядовитые.
— Не ядовитые и не ромашки. Смотри — лепестков всего пять, а кажется, что десять. Каждая пара в центре соединяется. — Я взяла маленький букетик и вгляделась в белое соцветие. У стебля лепестки срастались, и каждый был в форме сердца.
— Характерно для рода гвоздичных, — добавила Элизабет, увидев, что я поняла. — Мы многие цветы называем ромашками, из разных семейств, но у ромашек обычно больше лепестков, и растут они отдельно друг от друга. Важно знать отличие, иначе смешаются смыслы. Ромашка означает невинность, а это совсем не одно и то же, что гостеприимство.Свадебный букетСвадебный букет
У меня был всего один шанс. Я видела, что хозяйке магазина нужна помощь — лицо у нее было осунувшееся и всё в морщинах, как у Элизабет за несколько недель до сбора урожая. Если бы я смогла показать ей, на что годна, она бы взяла меня на работу. На заработанные деньги я сняла бы комнату с замком и ухаживала бы за садом лишь при свете дня, когда любое вторжение не осталось бы незамеченным.
Сидя под деревом, я обдумала варианты. Было время осенних цветов: вербена, золотарник, хризантема, поздняя роза. На ухоженных городских клумбах вокруг парка было полно зелени разных текстур, но мало цвета.
Я взялась за работу, принимая во внимание высоту, плотность, текстуру и гармонию ароматов, аккуратными, как пинцет, пальцами обрывая смявшиеся лепестки. Из ложа снежной вербены взмывали вверх стебли белых хризантем, а по краям их окольцовывали множественные соцветия кустовой белой розы, головки которой свисали и за край плотно перевязанного букета. Все шипы я удалила. Букет получился белым, как свадьба, тая в себе упоминания о молитве, истине и не ведающем о ней сердце. Но никто всё равно ничего бы не понял.Первый букетПервый букет
У прилавка, облокотившись и нетерпеливо постукивая пальцами, стоял седой мужчина.
— Рената здесь? — спросил он, увидев меня.
Я покачала головой.
— Повезла цветы на свадьбу. Чем я могу вам помочь?
— Мне нужен букет. Зачем бы я еще сюда пришел? — Он обвел руками комнату, словно напоминая мне, чем, собственно, я занимаюсь. — Рената никогда не спрашивает, что мне нужно. Я розу от редиски не отличу.
— А по какому случаю? — спросила я.
— Шестнадцатилетие внучки. Она не хочет праздновать с нами, я-то знаю, но мать ее заставила. — Он взял розу из голубого ведерка, вдохнул аромат. — Я не слишком-то рад встрече с ней. Такая бука стала, наша внучка.
Я вспомнила, какие цветы у нас в холодильнике, окинула взглядом зал. Букет на день рождения для угрюмой девочки-подростка: просьба старика была головоломкой, задачей не из простых.
— Белые розы хороши для юной девушки, — сказала я. — И ландыши, как вы думаете? — Я потянула за длинный стебель, и колокольчики цвета слоновой кости закачались.
— Вам лучше знать, — сказал он.
Я сделала букет, завернула его в коричневую бумагу — я видела, что Рената так делает, — и вдруг ощутила радость и удовлетворение, как в то утро, когда мне исполнилось восемнадцать и я подсовывала георгины под двери своих соседок. Странное чувство — волнение оттого, что есть секрет известный лишь мне, и удовольствие от осознания собственной полезности. Оно было мне так незнакомо и так приятно, что мне вдруг захотелось рассказать старику о цветах, объяснить их скрытый смысл. Ведь скорее всего, подумала я, он не воспримет меня всерьез, а вернувшись домой и вовсе забудет наш разговор.
— Знаете, — сказала я, пытаясь говорить обычным дружелюбным тоном, но чувствуя, как слова застревают в горле от переполнявших меня эмоций, — считается, что ландыш способен вернуть былое счастье.
Старик наморщил нос; на его лице появилась смесь недоверия и нетерпеливости.
— Это было бы чудо, — он покачал головой. Я вручила ему букет. — Я, кажется, не слышал, как моя внучка смеется, с тех пор, как ей было двенадцать, и поверьте, мне этого очень не хватает.БарвинокБарвинок
Эрл уже ждал у прилавка и махал мне рукой. Я подошла к нему.
— Букет для жены, — сказал он. — Рената ведь передала? У меня всего несколько минут. Пожалуйста, выберите для нее цветы, которые вернут ей радость жизни.
— Радость жизни? — Я окинула взглядом зал, цветы, которые у нас были. Увиденное меня разочаровало. — А поконкретнее можно?
Эрл склонил голову набок и на мгновение задумался.
— Знаете, а ведь она никогда не была особенно жизнерадостной. — Он рассмеялся. — Но в ней была страсть. Острота. Ей все было интересно. У нее обо всём было своё мнение, даже о тех вещах, в которых она ни капли не смыслила. Мне этого не хватает.
К такой просьбе я была готова.
— Понимаю, — кивнула я и взялась за работу. Обрезала побеги барвинка у самого корня, и те повисли длинными безжизненными нитями; потом взяла дюжину ослепительно-белых хризантем. Плотно обернув стебли хризантем барвинком, как лентой, при помощи проволоки придала почвопокровному барвинку форму причудливых завитков, обвивающих многослойный сноп хризантем. Получился эффект разорвавшегося фейерверка — ослепительного, грандиозного.ВиноградникВиноградник
Я была дома, с Элизабет, и никто мне больше не был нужен. Каждый день она следила за сбором винограда, подсказывая работникам, какой поспел, а какому нужны еще день-два на солнце. Я ходила за ней, как хвост. Она кидала виноградины мне в рот, а потом себе, и с ходу называла цифры, означающие степень зрелости: 74/6, 73/7, 75/6. А когда мы находили спелую гроздь, велела мне запомнить ее вкус. Точное соотношение было такое: сахар — 75, танины — 7. Это идеально спелый виноград для вина, вкус которого не сможет распознать ни автомат, ни непрофессионал. К концу недели я прожевала и выплюнула виноградины почти с каждой лозы, и цифры стали возникать чуть ли не до того, как ягоды попадали в рот, словно язык просто считывал их, как номер на почтовой марке.Домашнее обучениеДомашнее обучение
Уже полгода я сидела дома с Элизабет и постепенно привыкла к ее представлению о домашнем обучении. Парты у меня не было. Не купила Элизабет и грифельной доски, учебников и карточек. Вместо этого она повесила на холодильник расписание: тонкий листок рисовой бумаги с заворачивающимися к центру краями, исписанный ее изящным почерком и державшийся на дверце с помощью круглых серебряных магнитов. Я должна была выполнять задания и виды работ, перечисленные на листке.
Список Элизабет был утомительно подробным и точным, но никогда не менялся и не увеличивался. Каждый день после завтрака и утренней прогулки я делала записи в черном дневнике с кожаным переплетом, который она мне купила. Я писала хорошо и не делала орфографических ошибок, однако иногда нарочно ошибалась, чтобы Элизабет подольше была рядом, проговаривая слова вслух и исправляя страницу за страницей. После дневника я помогала ей готовить обед; мы отмеряли количество продуктов, переливали жидкости, умножали указанные в рецепте количества на два или делили пополам. Столовое серебро, аккуратно сложенное в ящике, стало моими дробями, а стаканы с сухой фасолью — понятием эквивалентности. При помощи календаря Элизабет следила за погодой и научила меня высчитывать среднее арифметическое, проценты и степень вероятности.
В конце каждого дня Элизабет мне читала. У нее целые полки были заставлены классикой детской литературы. Это были пыльные тома в твердых обложках с названиями, вытисненными золотыми буквами: «Таинственный сад» , «Полианна» , «Дерево растёт в Бруклине» . Но я предпочитала ее учебники по виноградарству: рисунки растений и химические реакции стали для меня ключом к пониманию окружающего мира. Я запоминала слова: нитратное выщелачивание, углеродная секвестрация, комплексное уничтожение вредителей — и использовала их в обычном разговоре с серьезным видом, чем смешила Элизабет.
Перед тем как лечь спать, мы с Элизабет отмечали каждый день в календаре на стене моей комнаты. И если в январе я просто ставила маленький красный крест в пустом окошке под каждой датой, то к марту уже записывала самую высокую и низкую температуру, как Элизабет в своем календаре, а также что мы ели на ужин и что сделали за день. Элизабет дала мне самоклеющиеся бумажки размером с клеточки календаря, и каждый день перед тем, как лечь спать, я исписывала их по пять-шесть штук".PS. Для тех, кому не хватило - на сайте "Рипола" опубликованы еще
две главы из романа.
Кстати, если решите обзавестись бумажной книгой, обратите внимание, что она выходит в четырех обложках с разными цветами: роза - изящество, тюльпан - признание в любви, гербера - радость, бугенвиллея - страсть. Говорят, мы притягиваем в свою жизнь то, о чем думаем. Чего вам не хватает в жизни? Выбирайте цветок со смыслом.