Крутой наемник Тороп, не пропустивший ни одной горячей точки, однажды получает предложение, от которого не может отказаться. Главарь сибирской мафии Горский дает ему задание доставить из Казахстана в Канаду загадочную девушку по имени Мари Зорн.
Тороп считает, что девушка, скорее всего, является перевозчиком какого-то очень ценного груза. Он даже решает, что это новый особо опасный вирус, разработанный в тайной лаборатории. Но вскоре Тороп меняет свое мнение. Девушка важна сама по себе. Недаром она вызвала такой огромный интерес у руководства одного могущественного религиозного органа, который начал за ней настоящую охоту.
Удастся ли Торопу выполнить поставленную перед ним задачу? И какое невероятное открытие его ожидает?..
Публика отреагировала на роман почти единодушно:
• "Морис Дантек — величайший из ныне живущих фантастов" (Мишель Уэльбек)
• "Дантек — это литературная революция" (газета New York Times)
• "Под маской киберпанк-экшена скрывается многослойный текст, размышление о будущем человечества и "последнем пределе" разума" (журнал "Мир фантастики")
Как обычно, предлагаем вам познакомиться с автором поближе — и прочесть отрывок из книги.
О Морисе ДантекеМорис Дантек родился 13 июня 1959 г. в Гренобле. Родители — канадцы, отец — журналист, мать — швея и служащая мэрии. В 1971 г. Дантек поступает в лицей Ромена Роллана в г. Иври-сюр-Сен (пригороде Парижа). К этому времени относится его увлечение Ницше, оказавшее сильное влияние на все его творчество. В конце 1970-х, окончив среднюю школу, он начинает учиться в университете на гуманитарном отделении, но вскоре его бросает и создает рок-группу "État d’urgence".
Сменив множество работ, Дантек становится профессиональным писателем. Его первая книга — "Красная сирена" (1993 г.) — относится к жанру криминального детектива. Она получила большое количество наград и была экранизирована. Второй роман Дантека, "Les racines du mal" (Корни Зла), появился в 1995 г. Роман, созданный на стыке научной фантастики и киберпанка, получил престижную премию "Prix de l’Imaginaire" и закрепил за Дантеком славу одного из лидеров "новой волны" киберпанка.
После активного участия в дебатах вокруг войны в Югославии Дантек, разочаровавшись в официальной позиции властей, решает в 1997 г. эмигрировать в Квебек.
Ранее в издательстве "РИПОЛ классик" выходил его роман "Призрак джазмена на падающей станции "Мир".
Фрагмент романа
***
Ощущение взлета обрушилось на Торопа внезапно, как во время кайфа от сверхмощной наркоты. Это было похоже на ощущения астронавтов в момент, когда включаются ракетные двигатели. Ему казалась, что его голова стала такой тяжелой, что продавила подушку насквозь.
А затем Тороп перенесся в другую вселенную.
Он очутился в том самом пост-апокалиптическом мире отчаяния и пепла. Он знал, что этот мир — фон сна, который он видел уже много лет. Этим видением завершился даже его первый опыт с Колесницей. Разве не то же самое воспоминание промелькнуло в стране теней, когда он был в коме после Ночи Массового Убийства? И этот же сон Тороп видел однажды ночью в Монреале, когда беседовал с призраком Ари.
Мари ждала Торопа на автобусной остановке. Из-под многометрового слоя пепла выступала лишь самая верхушка навеса. Это была та самая остановка, на которой Тороп встретился с Урьяневым в Алма-Ате — много сотен лет назад. Но это также была автобусная остановка 183-го маршрута из его детства, у выезда из Шуази. Она называлась «Верден».
Мари была собой, но совершенно непохожа на себя. Тороп знал, что это она, но ее внешность совершенно изменилась. Сначала она явилась ему в облике девочки лет десяти лет. Светлые, очень гладкие волосы, глаза серо-голубого, стального цвета. Она была гораздо красивее той Мари, которую знал Тороп. Но он заметил в ее детском лице что-то жестокое.
Очень быстро, одним рывком, девочка превратилась в подростка, в девушку, молодую женщину, зрелую красавицу, начала стареть и, наконец, умерла. Ее скелет упал на землю и смешался с пеплом.
Тогда Тороп понял, что под ногами у него не пепел. Это прах всех людей, которые рождались и умирали с начала времен. Здесь, на этом кладбище размером с планету, покоилось девяносто миллиардов человеческих созданий.
И тогда Мари снова появилась, в знакомом Торопу обличье.
Она выглядела как девочка, но теперь ее было нетрудно узнать. Черные волосы, длинная коса. Темно-синие, цвета глубокого океана, глаза пристально смотрели на него.
Эта девочка тоже мгновенно прошла все стадии жизни и смерти. И смешалась с прахом в мире отчаяния.
Тороп снова остался один посреди руин. Он пошел вперед. То, что когда-то было городом, теперь больше напоминало предмет изучения геологии, чем создание человеческих рук. Здания, крыши которых изредка выступали на поверхность, были похожи на каменные утесы, обглоданные тысячелетними ветрами.
Этот город был всеми городами сразу. Всеми разоренными войной населенными пунктами, которые повидал Тороп на своем веку, включая те, что он сам предал огню и мечу. Сараево, Грозный, Кабул, Кандагар, Каши. Все города, где он мимоходом оставил свой след.
Еще это были Хиросима, Ханой, Гейдельберг. Дрезден, Данциг и Дананг, Ленинград, Лейпциг, Лондон, Брест, Бейрут, Багдад. Троя и Спарта, Иерихон и Вавилон, Персеполь и Афины. Коринф, осажденный боевыми кораблями Делосского союза, Вена под дулом турецких осадных пушек, Византий, взятый османами, Карфаген, уничтоженный легионами Сципиона Африканского, Рим, павший под натиском армии Одоакра, Ля-Рошель, обстрелянная английскими орудиями, Атланта, разоренная дикими колоннами генерала Шермана, Самарканд, захваченный Чингисханом, — двадцать тысяч отрубленных голов, сложенных в кучу у ворот города стали рекламной кампанией этого достойного последователя Аттилы.
Посреди пустыни, засыпанной прахом, Тороп увидел телевизор, наполовину ушедший в белесую пыль. Передавали старую музыкальную комедию с Джуди Гарленд — цветовое пятно, снятое в системе «Техниколор» пятидесятых годов двадцатого века, резко отличалось от серо-белого однообразия разрушенного города. Звучала мелодия, веселый джаз. Это был не «Волшебник страны Оз», а что-то менее известное, и Торопу никак не удавалось вспомнить… Затем помехи искорежили изображение, и у Джуди Гарленд внезапно оказалось лицо Мари.
— Боже… Господин Тороп, я уж думала, вы никогда не придете!
Он сунул руки в пыль и вытащил старый телевизор, выпущенный в двадцатом веке, похожий на тот, что был у него самого в молодости. На передней панели, в углублении, была большая круглая ручка для переключения каналов. Эмблема фирмы-производителя почти стерлась от времени, но протерев аппарат рукавом, Тороп увидел изображение двухголового змея с телом, похожим на двойную спираль.
Тороп стер с экрана прах и посмотрел на Мари. Из динамиков донеслось потрескивание.
— Я должна передать вам очень важную информацию.
На глазах Торопа она протянула руку к экрану. Он почувствовал, как по его пальцем пробежало статическое электричество. Потянуло волной жара.
— Мари, не сдавайтесь. Вы должны выжить.
Слабая улыбка появилась на ее лице.
— Господин Торп, выслушайте меня. Как можно внимательнее.
— Я вас слушаю, Мари.
— Так вот. Самое главное: оба младенца должны… непременно должны выжить. НЕПРЕМЕННО. Любой ценой.
Тороп показалось, что кто-то другой спросил его голосом:
— Даже ценой вашей жизни?
Лицо на экране стало суровым, серьезным и волевым.
— Да. Я знаю, что они обе питаются остатками моей жизни, но это необходимо, понимаете?
Тороп что-то пробормотал, пытаясь возразить.
— Вы обещаете?
— Обещаю что?
— Обещаете мне не препятствовать правильному ходу вещей?
— Вы хотите сказать — вашей смерти?
— Пообещайте мне это, Тороп.
Он понял: она знает о нем все, вплоть до секретов, которых он сам не помнил.
— Как, по-вашему, я могу это пообещать? Кроме того, решаю не я.
— Вы имеете в виду Даркандье? Он подчинится. Когда поймет, каковы ставки.
— О чем вы говорите?
Изображение задрожало. Экран заполнило облако, раздался визг и скрип помех.
Изображение снова стало четким, но звук исказился. Слова Мари раздавались на фоне жужжания какого-то цифрового устройства. Оно пыталось заглушить грохот оркестра, исполнявшего музыку из фильма.
— Я говорю о младенцах, — произнесла Мари. — О двух девочках, которые родятся примерно через тридцать недель.
Тороп испустил нечто вроде стона.
— Да бросьте!.. Ведь это даже не ваши дети, черт бы их подрал!
Мари улыбнулась. Торопа это взбесило.
— Тороп… — тихо сказала она. — Разумеется, это мои дети. Я вынашиваю их и именно я произведу их на свет.
Изо рта Торопа раздался звук, напоминающий скрежет.
— Мари… эти дети — чудовища! Это монстры, созданные для того, чтобы удовлетворить безумное стремление к власти шайки дешевых мистиков!
Мари снова улыбнулась. Ее глаза лучились дружелюбным и веселым любопытством.
— Вы не понимаете, Тороп. Это совершенно не важно. Эти девочки — дети Мироздания, им суждено начать новый цикл…
— Проклятье, вы что, тоже верите в эти бредни?!
Легкая усмешка заиграла в уголках ее губ.
— Тороп! Я не верю в их… «бредни», как вы сказали. Их изначальные желания уже не имеют ничего общего с тем, что выйдет в итоге. Я — представительница хаоса, Тороп. Жалкое трепыхание их крылышек вскоре вызовет ураган на другом краю Земли.
— Знаю, — буркнул он. — Эпоха Бурь, Великое Землетрясение…
Мари громко рассмеялась.
— Да нет же, Тороп. Я говорю вовсе не об этом.
— Тогда о чем же?
Она вздохнула.
— Я говорю о мутации, Тороп. О мутации, предсказанной Даркандье, Винклером, Данциком, и остальными…
— О мутации?
— Появлении пост-человека. Того, кто станет результатом естественного хода эволюции и развития искусственных технологий. Я говорю как раз о том, что ношу в своем чреве, Тороп.
Он ничего не ответил. Налетевший неизвестно откуда ветер поднял облако праха.
Кадры музыкальной комедии теперь накладывались на синеватое изображение Мари. Тороп заметил в ее взгляде нечто вроде электрических разрядов, как в тот момент, когда он нашел ее без сознания на островке посреди озера Малбе.
Тороп смотрел, как лицо Мари расплывается на экране.
— Уровень энергии падает, — произнесла она, внезапно встревожившись. — Я должна торопиться. Теперь выслушайте меня и не перебивайте: Ариана Клейтон-Рошет — так зовут женщину, которая возглавляет этот проект. Именно из ее клеток выращены оба младенца-клона. Теперь мы должны ждать дня «J».
— Дня «J»?
— Да. Дня, когда оба младенца появятся на свет. Можно предположить, что в этот день произойдет грандиозный катаклизм.
На картинку и звук наложился поток помех.
Лицо Мари постепенно становилось лицом Джуди Гарленд.
— Катаклизм?
Ее голос теперь постоянно перекрывался помехами, слова еле можно было разобрать. Звуки оркестра то появлялись, то исчезали. Ветер, налетевший из небытия, принялся дуть с новой силой, поднимая вокруг целые торнадо.
— Прощайте, Тороп, — произнесла Джуди Гарленд, и помехи заполнили экран.
На него набросилась липкая, отвратительная чернота и лопнула, извергая каждой мелкой трещиной потоки черной крови. Потом появились две змейки, охваченные неистовым ультрафиолетовым свечением. Они мгновение смотрели на Торопа, а затем, будто договорившись между собой, зарылись в прах и исчезли. Телевизор теперь был похож на развороченное яйцо.
Ультрафиолетовое свечение змей впилось в сетчатку глаз Торопа и оставило след в виде двух параллельных линий, пересекавших все поле его зрения.
Погасло все, что находилось на заднем плане, — город в руинах, пустыня, покрытая прахом, яйцо-телевизор.
Тьма. Непроницаемая тьма. И лишь две параллельные полоски ультрафиолетового света, горящие перед глазами. Линии принялись пульсировать, слились в одну, а затем, как при выключении лампового телевизора, резко сошлись в еле заметно раздваивающюся точку.
И наступило ничто. Заполненная чернотой вечность, которая для Торопа длилась не больше пикосекунды. Как будто кто-то дернул рубильник, переключавший его сознание между двумя возможными состояниями.
Он очнулся на походной кровати, в нескольких метрах от Мари. Вокруг жужжали и мигали огоньками медицинские аппараты.