И обладателем сада становится...

Дорогие участники конкурса "Мой идеальный сад"!
Наша редакция оказалась в затруднительном положении. Мы целых три дня перечитывали ваши описания садов, но так и не смогли выбрать лучшее - настолько талантливыми оказались все тексты. Поэтому в конце концов мы решили просто присвоить каждому участнику порядковый номер:
№1 -  Майя в перьях
№ 2 -  Andah
№ 3 -  Maemi Black
№ 4 -  Insistance
№ 5 -  Фея Ночных Сказаний
№ 6 -  LRaien
№ 7 -  Шшшшшшшш
№ 8 -  Charmed Twins
№ 9 -  Снежа *Ирбис* ре Скардлинг
№ 10 -  Брайен
И попросили генератор случайных чисел выбрать два числа:

Итак, счастливые номера - №1 и №5!

 Майя в перьях и  Фея Ночных Сказаний, пожалуйста, пришлите в u-mail ваши адреса с ФИО и индексом, чтобы мы могли отправить вам книги.

@темы: акция, призы и подарки

---

Выжить с волками

...1941 год. Родители девочки Миши Дефонсеки, скрывавшиеся в Бельгии, депортированы. Семья, которая укрывает девочку, готова выдать ее нацистам. Мишке решает бежать на восток - куда, как говорят, увели ее родителей.
Германия, Польша, Украина - от деревни к деревне. Чтобы выжить, девочке приходится красть еду и одежду. Однажды в лесу Мишке встречает пару волков, переняв повадки которых, она становится полноправным членом стаи.
За четыре года скитаний по охваченной огнем и залитой кровью Европе девочка открывает для себя звериную жестокость людей и доброту диких животных. В конце путешествия она возвращается в мир себе подобных - но выживание в нем становится новым испытанием...

Слово нашей читательнице Teneri:
"Я выросла на рассказах моей бабушки-блокадницы и до сих пор реву над ее воспоминаниями, военными песнями и книгами. И я не знаю, как оценивать такую литературу, потому что она не может не брать за душу, не вызывать эмоций, не выворачивать наизнанку. Пускай многие книги о войне, как и "Выжить с волками", часто не являются образцами прекрасного литературного языка, не могут похвастаться яркостью сюжета или глубокими противоречивыми образами героев, у них — другая ценность и другие достоинства.

"Выжить с волками" - книга, при чтении которой хочется задохнуться от ужаса. Последовательное перечисление дней, наполненных выживанием и смертью, выпавших на долю семилетней девочки. Лично меня с первых страниц ужасало спокойствие, некоторая даже безэмоциональность повествования, планомерное перечисление событий, уже знакомые мне по книгам других очевидцев. Они рассказывают о войне как-то по-особому, без литературных прикрас, свойственных другим писателям, но так, что кровь просто стынет в жилах и озноб пробирает по позвоночнику. Читать эту книгу было эмоционально тяжело и сложно, но, перевернув последнюю страницу, жить хочется как никогда".

Публикуем фрагмент из книги, описывающий первую встречу Мишке с волками.

Я почувствовала, как меня хватают за ноги и швыряют на землю...

"...Я почувствовала, как меня хватают за ноги и швыряют на землю. Надо мной стоит мужчина и орет что-то на незнакомом языке. Я рефлекторно выхватываю нож из мешка и замахиваюсь на него. С тех пор, как я покинула Бельгию, я сменила несколько ножей, и этот был довольно крепким. Мужчина отступает назад, должно быть, он не ожидал такой реакции от девчонки, и я убегаю сломя голову. Я слышу, как он гонится за мной, а я мчусь по направлению к ручью, чтобы перепрыгнуть через него и укрыться в лесу. Я почти добежала, когда дикая боль в спине швырнула меня в воду. Мужчина с такой силой бросил в меня камень, что мне показалось, будто мне нож воткнули в поясницу. Я все равно встала и побежала дальше, потому что у меня не было выбора, но мне нечем было дышать, и, наверное, я рухнула на землю, оказавшись в лесу. Я думала, что мужчина все еще гонится за мной, что он бросится на меня, но нет. Он остался на той стороне ручья, потрясал кулаками, выкрикивал непонятные слова, но не по-немецки. И не двигался.
Я собрала последние силы, чтобы добраться до деревьев, я еще бежала, но практически на четвереньках, только бы почувствовать себя вне досягаемости, а там я рухнула у дерева, воя от боли. Она распространилась от спины до живота, как будто мне на самом деле воткнули нож в поясницу.
Это был первый раз, когда я так выла. Я перенесла много боли, но эта была самой ужасной. Я выла до тех пор, пока у меня не кончился воздух. Спустя годы мне сказали, что камень задел позвонок, и отметина сохранилась до сих пор.
Не знаю, сколько я пролежала у корней дерева. Должно быть, я потеряла сознание, а когда пришла в себя, мне показалось, что кто-то за мной наблюдает. К счастью, это не был тот мужчина. Сначала я приняла это животное за большую собаку с длинными лапами и тонкой мордой. Худое, с большими глазами, оно неподвижно наблюдало за мной. Я не почувствовала никакой угрозы, оно просто смотрело на меня.
Я тихо заговорила с ним, как разговаривала со всеми встречными животными:
- Что ты здесь делаешь? Ты одна? Ты тоже хочешь есть?
Я достала кусок мяса из мешка, оторвала от него немножко и протянула ему. Животное по-прежнему не двигалось. Тогда я положил кусок мяса перед ним.
- Вот, это тебе, подойди за ним сам, потому что я не могу двигаться.
Это был волк. Я поняла это после. Но к волкам и собакам я относилась одинаково. С одной стороны, мне было очень плохо, и я не могла подняться. С другой – мне не было страшно, инстинктивно я была гораздо ближе к животным, чем к людям. Кажется, я всегда жила с ними.
Большая собака по-прежнему не двигалась, я тоже, но маленький кусок мясо между нами должен был нас сблизить, я верила в это.

***

Мы продолжали смотреть друг на друга. Я попробовала пошевелить сначала одной ногой, потом другой, но глухая боль никуда не ушла, поэтому я осторожно встала на колени и внезапно увидела, как передо мной промелькнула тень и схватила кусок. В тот момент я больше не обращала внимания на эту «собаку», мне казалось, что я разорвана пополам, я стояла на четвереньках, проклинала того мужчину и против воли плакала от боли. Я потратила кучу времени на то, чтобы подняться и поставить одну ногу перед другой. И я в одиночестве твердила: «Черт возьми! (как говорил дедушка), так я никогда не дойду, я больше не смогу двигаться вперед. Давай, спина, ты должна двигаться, должна забыть про все, и тогда мы пойдем и найдем маму. А где же так собака? Мне бы хотелось, чтобы у меня был друг, чтобы ночью я могла к нему прижиматься. Мы дойдем до того дерева».
И я шла. «Ну, видишь, спина, ты смогла это сделать! Давай! Успокойся, я должна двигаться вперед». Животного больше не было видно. Я попробовала позвать его, искала глазами. Но я больше не выла, поэтому спрашивала себя: быть может, именно крик боли и привлек его ко мне. Раз или два я пыталась завыть, но этот вой был совсем другим - и животное не возвращалось.
Я должна была уйти как можно дальше от этого опасного места, однако двигалась очень медленно. В тот день я прошла немного. Мой мешок был полон, но я дорого за это заплатила. Для меня такая ситуация была внове. До сих пор меня никто не видел, кроме тех мужчин в Германии, которые бросали мне картошку, никто, насколько я знаю, не заметил меня. А между тем, я залезала на фермы, на сеновалы, пробиралась в свинарники и курятники! Без этого я бы не выжила. Я считала себя хитрой и ловкой, я стала внимательной и наблюдательной, я верила в свои чувства. Я верила в то, что меня не поймают. И из-за этой веры я оказалась как никогда близка к провалу. Я ненавидела мужчину - он показал мне, насколько я ошибалась.
Я услышала рычание совсем близко и увидела, что большая «собака» идет за мной. Ее присутствие утешило меня. Она останется, не бросит меня, и я смогу спать рядом с ней. Я так долго была одна, что иногда по ночам, думая о маме, держала себя за ухо, чтобы заснуть, но меня больше не окружало уютное облако ее ароматных волос, в которое я так любила зарываться носом. На ферме собачья шерсть почти также успокаивала меня. Я сохранила эту любовь к меху животных. Сейчас я знаю, что он приносит мне временное облегчение. Как будто я снова прикасаюсь к маминым волосам. А тогда я всего лишь хотела, чтобы эта «собака» осталась со мной, чтобы она стала моей и шла со мной. Я чувствовала себя такой несчастной. Действительно, она двигалась параллельно со мной, на небольшом расстоянии, пробираясь через густой кустарник. Иногда «собака» пропадал из виду, но я продолжала слышать ее. Должно быть, она учуяла запах моего мешка.
Наступил вечер, я выбрала дерево с широким стволом, чтобы аккуратно прислонить к нему спину. Я была уже достаточно далеко от того ужасного человека и не могла идти дальше. Рядом с собой я положила маленькие кусочки еды: немного сыра, немного сала, - и закрыла глаза. Должно быть, я задремала, потому что не заметила, как животное приблизилось, но когда я открыла глаза, еды уже не было.
Эта «собака» на самом деле так же одинока, как и я, поэтому мы сможем жить вместе. Я поискала ее взглядом – она была довольно далеко, я видела ее не полностью: она опять наблюдала за мной, стоя на худых лапах и слегка наклонив голову. На следующий день она по-прежнему была рядом, и потом тоже. Я шла, напрягая больную спину, медленно двигалась вперед, чтобы больше не чувствовать режущую боль в пояснице. И «собака» шла рядом со мной.
Сначала я поняла, что это не самец. Потом она начала выть, и я спросила себя, было ли это животное собакой. Дедушкины собаки время от времени выли, задирая морду к небу, но это было совсем не то. Это животное выло долго и по-другому. Я поняла, что это волк.
Папа приносил мне маленькие книжки про животных, а мама заставляла меня их читать, показывая картинки, на которых были собаки, зайцы, лошади, бараны, львы, змеи, слоны и, конечно, волки. К счастью, мама никогда не внушала мне страх перед этими животными. Она ограничивалась тем, что читала мне надписи, которые сопровождали картинки, никак не комментируя то, что было на них нарисовано. Волк живет в лесу, лев в джунглях, орел летает по небу… и так далее. В моих воспоминаниях они никому не причиняли зла, поэтому не были опасны. Я воспринимала этого волка как собаку, которая была взрослее меня. Я не считала его злым зверем, никто не рассказывал мне сказку о Красной Шапочке или что-то подобное. Напротив, я словно играла с окружающими животными. Они могли быть только друзьями, спутниками в дороге. Некоторые позволяли мне приблизиться, другие нет, и я по-своему понимала их поведение. Они, как и я, боялись людей.
В моей голове мне всегда было шесть лет, в этом животном рае время останавливалось. Даже сегодня я убеждена, что поведение зверя зависит от того, как с ним обращается человек. Если он агрессивен или испуган, то животное будет реагировать соответствующе. Если он спокоен и дружелюбен, то он может наладить контакт. Связь между мной и волчицей установилась через два-три дня. Я пыталась привлечь ее, подвывая, будто разговаривала на ее языке. Она медленно приближалась, чтобы потом осторожно идти рядом со мной. Я всегда спала, свернувшись калачиком, потому что только так могла облегчить боль в спине. В последний раз волчица была рядом так долго, что я не могла в это поверить, я говорила себе: «Должно быть, это потерявшееся животное, люди причинили ему зло, как и мне». В конце концов, она улеглась рядом, прижавшись к моей спине. Тепло, которое я вскоре почувствовала, было таким приятным, оно сделало меня очень счастливой. Мне было хорошо, и я старалась не шевелиться.
Так как это была самка, я назвала ее мамой Ритой, как дедушкину собаку. Она шла за мной легко и неслышно на своих худых лапах, а я разговаривала с ней тихим спокойным голосом. Приручить животное ничего не значило для меня, я хотела, чтобы она осталась со мной, чтобы я больше не была одна. Теперь, когда по ночам она согревала мою спину, спать было так хорошо. Если я двигалась на четвереньках, она тыкала меня мордой, и я катилась по земле. Волчица облизывала меня, я стала ее малышом, между нами установились отношения мать-дитя, вместо товарищеских, на которые я изначально рассчитывала. Для меня так было даже лучше. Когда она не хотела, чтобы я что-то делала, то показывала зубы. Например, мне хотелось обнять ее за шею, а она поднимала губы и обнажала клыки, я убирала руки - и она успокаивалась. Я быстро усвоила урок, несмотря на то, что это приводила меня в замешательство. Как только ей не нравилось что-то в моем отношении к ней или в поведении, она с рычанием бросалась на меня и швыряла на землю. Я всегда немного пугалась, когда она прижимала меня к земле, но то был страх наказания, как у ребенка, которого собирается отшлепать взрослый. Хотя меня никогда прежде не наказывали. Все происходило очень быстро: она толкала меня, роняла на землю, ставила лапы по бокам и смотрела на меня сверху вниз. И я инстинктивно переворачивалась на спину, и тихонько скулила, как щенок, чтобы объяснить ей: «Я ничего не делаю, я больше не двигаюсь!..» И на этом все заканчивалось. Я не всегда понимала, что именно делаю не так, но ее присутствие, ее душистый серый мех утешали меня. Благодаря им я снова чувствовала, будто засыпаю, укрытая мамиными волосами.
Боль в спине поутихла, но однажды мама Рита что-то услышала и скрылась в кустах. Так как я не двигалась с места, она подскочила ко мне, схватила за верх одежды и довольно долго грубо тащила по лесу. Я видела, как мимо мелькали ветки и кусты, они хлестали меня по спине, которая снова заболела. Я даже не подозревала, что волчица была настолько сильной. Пробежав еще немного, она отпустила меня, но продолжала присматривать. Я задыхалась, на этот раз от смеси боли и счастья. Она защитила меня, я не знаю от чего, потому что только она что-то услышала. Я на самом деле была ее малышом, она приняла меня.
Она могла сильно ранить меня, когда хватала за шею, если бы мои лохмотья не защищали меня от ее клыков. Она могла покусать меня, но мне это даже в голову не приходило.
Я должна была воровать еду, но так боялась потерять маму Риту, что никуда не отходила. У меня больше ничего не было, я снова жевала листья, грызла все, что находила, в то время как сама волчица пропадала на охоте. И я решила поступать также, потому что делать было нечего. На этот раз я так осторожно подбиралась к человеческому жилью, что провела возле него часть дня и ночи. Когда я вернулась на место, которое мы с волчицей считали своим, мамы Риты там не было. Я завыла, чтобы она услышала меня, и она почти сразу откликнулась издалека. Я ждала со своей жалкой пищей, а потом съела все сама, потому что очень хотела кушать. Я решила, что она добывает еду сама, а я сама.
Но однажды она принесла зайца или кролика, не знаю, кто болтался в ее пасти, и положила его передо мной. Я была поражена: «Ты принесла мне поесть?»
Добыча была почти полностью съедена, там остались только небольшие кусочки мяса, я соскребла, что могла, – немного, но была очень счастлива: она принесла мне еду, я глодала кости у нее под носом, как животное, а она внимательно наблюдала за мной, и я говорила:
- Я очень рада, спасибо. Ты меня накормила. Ты моя мама, да? Конечно, ты моя мама... мама Рита...
Как приятно было говорить это слово «мама», это животное было благословением, подарком неба, который сделали мне родители. Я была такой невинной, действовала инстинктивно и непонятно как обходила опасности. Если бы я испугалась волчицы, если бы убежала, завидев ее, то и она повела бы себя по-другому и не пошла бы за мной. Это была молодая одинокая волчица, возможно, изгнанная из стаи – классическое поведение, как я узнала позже, заинтересовавшись волками. Теперь она должна была сама создавать семью. Я была наивной и совсем не думала, что однажды появится самец, который ей приглянется!.."

@темы: Миша Дефонсека, серия "Документ"

---

Фотографии о книгах

Сегодняшний выпуск рубрики "Интересное о книгах" - фотографический. Большое спасибо karaluni, которая поделилась с нами замечательной фотоподборкой на книжную тематику!

Дальше?

@темы: фото, интересное о книгах

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 19

Снова суббота - и три случайных факта из "Энциклопедии Относительного и Абсолютного знания" Бернара Вербера.

[Я не знаю, что хорошо, а что плохо]

Маленькая дзенская притча. Одному крестьянину подарили белую лошадь для его сына. Сосед пришел к нему и сказал: «Как вам повезло! Мне вот никто не подарил такую чудесную белую лошадь!» Крестьянин ответил: «Не знаю, хорошо это или плохо…»
Сын крестьянина сел на лошадь, та понесла и сбросила его. Юноша сломал себе ногу. «Ох, какой ужас! – сказал сосед. – Вы были правы, когда сказали, что эта история может плохо обернуться. Наверняка тот, кто сделал вам этот подарок, хотел навредить вам. Теперь ваш сын останется калекой на всю жизнь!» Но крестьянин не казался расстроенным. «Я не знаю, хорошо это или плохо», – ответил он.
Началась война, и всех юношей забрали в армию, кроме сына крестьянина с его искалеченной ногой. Сосед снова пришел к крестьянину и сказал: «Только ваш сын не ушел воевать, как же ему повезло». А крестьянин опять сказал: «Я не знаю, хорошо это или плохо».

[Инопланетяне]

Самый древний западный документ, свидетельствующий о появлении инопланетян, приписывается Демокриту и датируется IV в. до н. э. В нем говорится о встрече земных и внеземных путешественников на другой Земле, находящейся среди звезд. В III в. до н. э. Эпикур отмечает, что было бы вполне логичным предположить, что где-то есть другие миры, населенные человекоподобными существами. Эти слова впоследствии навели Лукреция в поэме «О природе вещей» (De natura rerum) на мысль о том, что, возможно, существуют народы, не являющиеся людьми и живущие далеко от Земли.
Гипотеза Лукреция не канула в забвение. Аристотель, а позже и святой Августин попытались доказать, что Земля является единственной населенной живыми существами планетой и другой существовать не может, поскольку такова воля Бога.
Двигаясь в том же направлении, Папа Иоанн XXI в 1277 г. объявил повинным смертной казни любого, кто выскажет предположение о существовании других обитаемых миров. Философ Джордано Бруно был отправлен на костер в том числе и за эту мысль, и пришлось ждать четыреста лет для того, чтобы инопланетяне перестали быть запретной темой. В 1657 г. Сирано де Бержерак пишет сочинение «Иной свет, или Государства и империи Луны». Фонтенель возвращается к этой теме в 1686 г. в «Разговорах о множестве миров», а Вольтер в 1752 г. – в «Микромегасе», где одним из героев является карлик, прилетевший как турист с Сатурна на Землю.
В 1898 г. Герберт Уэллс лишает инопланетян антропоморфизма, придав им в «Войне миров» облик устрашающих монстров, похожих на спрутов, оседлавших гидравлические домкраты. В 1900 г. американский астроном Персиваль Лоуэлл объявляет о том, что видел на поверхности Марса оросительные каналы, являющиеся доказательством существования разумной жизни на этой планете.
С тех пор термин «инопланетянин» потерял свою фантасмагорическую окраску. Но должен был появиться Стивен Спилберг с его «И-Ти» для того, чтобы слово «инопланетянин» стало синонимом дружелюбного партнера.

[Каждый на своем месте]

По мнению социолога Филиппа Пейсселя, женские характеры делятся на четыре основных типа:
мать;
любовница;
воительница;
наставница.
Мать уделяет основное внимание созданию семьи, рождению и воспитанию детей. Любовница соблазняет и ищет страстных любовных приключений. Воительница стремится к захвату территорий и власти, борется за идеи, добивается политических целей. Наставница увлекается искусством, духовностью или врачеванием. Это идеальная муза, учительница, врач. Такие женщины когда-то были весталками.
Каждая женщина в большей или меньшей степени обладает всеми этими чертами, и проблемы часто возникают из-за того, что характер женщины может не соответствовать роли, навязываемой ей обществом. Если любовницу заставить играть роль матери, а воительницу – наставницы, может произойти трагедия.
У мужчин также существует четыре основных характера:
земледелец;
кочевник;
строитель;
воин.
В Библии мы встречаем Авеля-кочевника, пасущего стадо, и Каина-крестьянина, занятого выращиванием урожая. Каин убивает Авеля, и Бог наказывает его, говоря: «Ты будешь изгнанником и скитальцем на земле». Земледелец Каин вынужден стать кочевником. Он должен делать то, к чему не предрасположен. И от этого страдает.
Единственный союз, способный привести к длительному браку, – это «мать и земледелец». Оба они стремятся к постоянству и покою. Все остальные пары могут пережить великую страсть, но возникновение конфликтов между ними неизбежно.
Цель состоявшейся женщины – стать и матерью, и любовницей, и воительницей, и наставницей. Только тогда можно сказать, что принцесса превратилась в королеву. Цель состоявшегося мужчины – стать и крестьянином, и кочевником, и строителем, и воином. Только тогда можно сказать, что принц превратился в короля.
И вот когда состоявшийся король встречает состоявшуюся королеву, происходит нечто магическое. Приходят и страсть, и постоянство. Но это случается очень редко.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

"Кратчайшая история музыки: самый полный и самый краткий справочник"

Недавно мы рассказывали о первой книге серии "Кратчайшая история" - "Кратчайшей истории земли" Мало Ришо.

На очереди - "Кратчайшая история музыки"! Ее автор - главный редактор одной из крупнейших британских радиокомпаний CLASSIC FM Дарен Хенли. Это не научный трактат о классической музыке, а популярное, понятное любому читателю (и слушателю) издание, из которого вы с необычайной легкостью узнаете о музыке все, что необходимо знать любому культурному человеку.
Вы совершите настоящее путешествие, к окончанию которого будете прекрасно разбираться, к примеру, в чем отличие музыки барокко от музыки европейского Средневековья, модерна от современного авангарда или классики от романтики. А также - какая музыка звучала в самых известных фильмах и что надо слушать в зависимости от настроения или в определенное время дня.
Этот справочник не только поможет вам структурировать знания о классической музыке и закрыть белые пятна, но и станет настоящим помощником в восхитительном мире звуков и мелодий.

Как пишет сам автор в предисловии, "Я никогда не считал музыку чем-то необычайно высоким и священным. Когда один отличник в школе дал мне послушать Пятую симфонию Бетховена на старой поцарапанной пластинке, я не упал на колени в благоговении. Честно сказать, мне не показалось, что она чем-то отличается от композиций Дюка Эллингтона, Джона Колтрейна, Бадди Холли или какой-нибудь другой хорошей музыки, которую я в то время слушал. Я просто присвистнул и воскликнул: "А это здорово!" Примерно так же я отношусь к музыке и сегодня. "Рапсодия в стиле блюз" Гершвина, "Ol’Blue Eyes" Синатры и даже Элтон Джон с группой "Blue" у меня в голове находятся в одной большой папке с надписью "Величайшие произведения, которые должны послушать все". Поэтому, когда на Classic FM мне предложили вести программу о музыке "без болтовни, без заумных слов и уж определённо без всякой высокомерной чуши", я подумал: "А ведь точно. Эта работёнка как раз по мне!"

Предлагаем вашему вниманию несколько страниц из книги.
Внимание: чтение некоторых отрывков потребует размять шею.

@темы: non/fiction, серия "Кратчайшая история"

---

Как читать сады: интенсивный курс по садово-парковому искусству

Друзья, сегодня мы начинаем знакомить вас с серией визуальных энциклопедий "Как читать..."
И первая книга, о которой мы хотели рассказать - "Как читать сады" Лоррейн Харрисон.
Эта карманная энциклопедия должна стать вашим постоянным спутником при знакомстве с мировыми шедеврами садово-паркового искусства. С ее помощью вы сможете узнать об историческом влиянии, происхождении и стилях в садоводческом искусстве и отличить их от причуд создателей конкретного парка.
Цель книги - научить вас распознавать признаки, по которым вы сможете понять, как развивался сад. Неизменный помощник в величественных поместьях или скромных сельских садиках, визуальная энциклопедия сделает любую вашу прогулку более интересной и информативной.

Благодаря "Как читать сады" вы узнаете:
- что означают разные камни в японском саду
- где положено устанавливать светильники
- что символизирует миниатюрный мавзолей или пирамида
- где находится самый большой гербарий в мире
- чем хороша и плоха эклектика в садоводстве
- почему в елизаветинскую эпоху цветы разных видов никогда не высаживали рядом
- почему канава в английском ландшафте называется "ha-ha"
- и многое, многое другое.

Предлагаем вашему вниманию несколько разворотов, демонстрирующих богатство иллюстративного материала:

6 разворотов

...и предлагаем поучаствовать в розыгрыше "Как читать сады", который мы устраиваем специально для читателей на Diary.Ru!
Чтобы бесплатно получить экземпляр книги, представьте, что у вас есть загородный дом с садом и опишите, как выглядит ваш идеальный сад. Предлагаем пустить фантазию в галоп - но только в пределах 1000 знаков с пробелами.
Ждем ваши описания в комментариях до понедельника. 1 октября в 17.00 мы выберем автора самого вдохновляющего и грамотного (!) описания и отправим ему книгу почтой. Удачи!

@темы: акция, non/fiction, призы и подарки, визуальные энциклопедии, серия "Как читать..."

---

"Антирак": победить болезнь, как Жуков под Сталинградом

Большое спасибо  Теодора, которая написала такую подробную и вдумчивую рецензию на книгу Давида Серван-Шрейбера "Антирак"!

"...В детстве у меня была любимая книга «Я познаю мир. О медицине». Правда, она была не моя, а из библиотеки маминой подруги. И мама регулярно ее для меня брала. А я эту книгу регулярно перечитывала и рассказывала всем, кто хотел слушать, об изобретении вакцины от бешенства, профилактике родильной горячки, симптомах болезни «бери-бери» и прочих жутко интересных, на мой взгляд, вещах.
Вполне возможно, мой интерес к этой книге был связан еще и с тем, что до того, как в школе началась химия, я искренне собиралась стать врачом. Точнее, судмедэкспертом, как папа. Но химия, а, точнее, моя полная невосприимчивость к этой науке, поставила жирный крест на моих устремлениях. Но книги по медицине, особенно хорошо написанные, я люблю до сих пор.
«Антирак» Сервана-Шрейбера попал мне в руки случайно и, слава Богу, совершенно без повода. Поэтому я ее оценивала с точки зрения манеры подачи информации, языка изложения и содержания, а не с позиции «насколько это эффективно на практике».
Начну, пожалуй, с того, что скажу пару слов о самом авторе. Давид Серван-Шрейбер – доктор медицинских наук, нейробиолог, профессор клинической психиатрии и член организации «Врачи без границ». Ну, и привлекательный мужчина, не без того.
В тридцать лет у него уже была докторская степень и собственная лаборатория. Наука на тот момент привлекала Шрейбера куда больше, чем работа с пациентами. Вместе с коллегами он занимался исследованием предлобной коры - малоизученной области мозга, которая помогает соединить осознание прошлого с осознанием будущего. Компьютерного моделирования было недостаточно, поэтому они использовали МРТ, которая на тот момент была самой современной технологией. Исследователи засовывали в МРТ студентов (естественно, а кого же еще?), а потом один студент не пришел на испытания – и в томограф полез сам Шрейбер. Что называется, удачно слазил: у него обнаружили злокачественную опухоль – глиобластому головного мозга.
А потом была операция. После которой опухоль вернулась. И новая операция. И химиотерапия. Поскольку ни один врач не мог дать Шрейберу гарантию, что рак не вернется, и не предлагал никаких способов профилактики, он решил самостоятельно изучать проблему. И блестяще справился с задачей.
Если вкратце, то в своей книге Шрейбер обстоятельно, доступно и невероятно интересно рассказывает о природе рака, механизмах его возникновения, а также уязвимых местах болезни. Потом, когда человеку становится более-менее понятно, с чем мы имеем дело, и страх неизвестности отчасти отступает, Шрейбер говорит о способах максимально снизить риск возникновения либо возвращения болезни. Он сосредотачивает внимание на трех аспектах: питание, психическое состояние и физическое – и подробно их разбирает.
В первую очередь меня подкупил тон автора. Он не нагнетает обстановку, не внушает ложных надежд, не говорит: при помощи моих методов вы навсегда избавитесь от рака! Нет, Шрейбер прекрасно знает, что здесь невозможно дать стопроцентной гарантии. Более того, он ни в коем случае не призывает отказываться от методов современной медицины, неоднократно подчеркивая, что они уже доказали свою эффективность. Но он приводит читателей к мысли, что мы не беспомощны перед болезнью, мы не должны целиком и полностью полагаться на врачей, заглядывать им в рот и ждать, что они спасут нас. От нас тоже многое зависит.
А о языке, которым написана книга, можно судить по моим любимым отрывкам:

Победить, как Жуков под Сталинградом

При описании борьбы с раком часто используют военные метафоры. Для меня в этой связи нет более точного сравнения, чем сравнение с одним из величайших сражений Второй мировой войны.
Лето 1942 года. В окрестностях Сталинграда Гитлер собирает мощнейшую в истории человечества разрушительную силу. Более миллиона закаленных в боях солдат, десятки тысяч орудий, тысячи самолетов... А с другой стороны — плохо оснащенная Советская армия, в большинстве своем состоящая из гражданских лиц, которые до войны никогда не держали в руках оружия, но которые не задумываясь пошли защищать свою страну, свой дом, семью. В ожесточеннейших боях советские войска, поддерживаемые населением, продержались до осени. Несмотря на проявляемый ими героизм, людей катастрофически не хватало. Казалось, что победа нацистов — это вопрос времени. И тут маршал Жуков, которого в августе Ставка направляет для оказания помощи фронтам и координации их действий, полностью меняет стратегию.
Вместо того чтобы продолжать лобовую атаку, не имевшую уже никаких шансов, он концентрирует внимание на тылах противника. Именно здесь располагались части, обеспечивавшие снабжение продовольствием нацистских войск. Состоявшие из румын и итальянцев, значительно менее дисциплинированные и менее боеспособные, они не могли долго противостоять атакам русских. Это отвлекло значительные силы, предназначенные для захвата Сталинграда. Вы думаете, это мелочь? Позвольте разубедить вас. Как только продовольственные поставки для армии прекращаются, она становится недееспособной и капитулирует. В феврале 1943 года немецкие войска были отброшены, теперь уже навсегда. Сталинградская битва стала поворотным моментом в ходе Второй мировой войны. Она ознаменовала начало отступления «нацистского рака» по всей Европе.
Солдаты прекрасно знают о стратегической важности продовольственных поставок на фронт. Однако значимость этого аспекта при лечении рака долгое время не была очевидна для онкологов. Возможно, не случайно, что первым, кто обратил на это внимание, стал военный хирург.

Проницательность военного хирурга

В шестидесятых годах прошлого века офицер медицинской службы американского флота доктор Джуда Фолкман (Judah Folkman) работал над изобретением способов консервации свежей крови, необходимой для хирургических операций в условиях многомесячного похода на ядерных авианосцах. Чтобы проверить свой метод консервации, Фолкман провел эксперимент с целью узнать, может ли сохраненная кровь обеспечить жизнедеятельность небольшого органа. Он поместил щитовидную железу кролика в стеклянную колбу с кровью. Оказалось, что кровь могла поддерживать орган в живом состоянии. Вопрос заключался в том, сможет ли эта система работать так же хорошо с клетками, которые быстро размножаются, например во время процесса заживления? Чтобы получить ответ, Фолкман ввел в щитовидную железу раковые клетки, известные своим быстрым циклом воспроизводства. Его ожидал сюрприз. Введенные клетки образовывали опухоли, однако размер этих опухолей не превышал булавочной головки. Сначала он подумал, что клетки мертвы. Но затем эти же клетки, подсаженные в мышей, быстро превратились во впечатляющих размеров опухоли, не оставлявшие никакой надежды.
В чем же различие между щитовидной железой кролика, заключенной в пробирке, и живыми мышами? Ответ лежал на поверхности: опухоли, развивающиеся в мышах, были пронизаны кровеносными сосудами, в отличие от микроопухолей в щитовидной железе, изолированной в стеклянной колбе. Это наблюдение привело к заключению, что злокачественная опухоль просто не может расти, если не заставит работать на себя кровеносные сосуды.
Одержимый этой гипотезой, Фолкман нашел ей множество доказательств из своей хирургической практики. Все раковые опухоли, которые он оперировал, в изобилии были испещрены хрупкими и искривленными кровеносными сосудами. И выглядели они так, будто кто-то сделал их на скорую руку.
Ангиогенез, или неоваскуляризация, — это быстрый рост новых кровеносных сосудов. Этот процесс превращает небольшую, обычно безопасную группу атипичных клеток (локальную опухоль) в большую опухоль, которая может распространиться на другие органы. Вмешательство (диета или иные) в процесс создания новых кровеносных сосудов
может предотвратить рост опухоли (она будет находиться в состоянии покоя). При некоторых обстоятельствах своевременное вмешательство может даже заставить существующую опухоль уменьшиться.
Фолкману не понадобилось много времени, чтобы понять: ни одна живая клетка не сможет жить, если она не будет контактировать с крошечными кровеносными сосудами — нитями тоньше человеческого волоса, называемыми капиллярами. По капиллярам в клетки поступают необходимые кислород и питание, и по ним же уносятся отходы клеточного метаболизма. Раковые клетки тоже нуждаются в питании, и им тоже нужно избавляться от отходов. Таким образом, чтобы опухоли могли выжить, они должны быть пронизаны сосудами. Но так как опухоли растут стремительно, нужно заставить кровеносные сосуды расти очень быстро. Фолкман назвал это явление ангиогенез, от греческих слов «ангио» — сосуд и «генезис» — рождение.
Кровеносные сосуды, как правило, — стабильная структура. Клетки их стенок, за исключением особых обстоятельств, не создают новые ответвления. Кровеносные сосуды растут, когда есть потребность залечить раны, и после менструации. Этот механизм «нормального» ангиогенеза способен к саморегуляции и хорошо управляем. Естественно установленные для него границы предотвращают создание хрупких сосудов, которые кровоточили бы слишком легко. Чтобы расти, раковые клетки приспосабливают способность организма создавать новые сосуды для собственных нужд. Фолкман понял: один из способов противостоять росту раковых клеток состоит в том, чтобы помешать захвату сосудов, и тогда размер опухоли будет не больше булавочной головки. Атакуя кровеносные сосуды, создаваемые раковыми клетками, а не сами раковые клетки, мы сможем «иссушить» опухоль и, возможно, даже заставим ее уменьшиться.

Через пустыню

В научном сообществе никто не хотел поддерживать эту теорию «водопроводчика», придуманную хирургом. О нем говорили примерно так: «Фолкман? Да он простой трудяга, при операциях имеющий дело с системами дренажа, и скорее всего он ничего не знает о биологии рака!» Однако в послужном списке Фолкмана была работа в Гарвардской медицинской школе, и некоторое время он заведовал хирургическим отделением в известной детской больнице. Учитывая это, в 1971 году журнал «New England Journal of Medicine» согласился опубликовать его эксцентричную гипотезу.
Позже Фолкман пересказал разговор, состоявшийся между ним и его коллегой по клинической лаборатории профессором Джоном Эндерсом, нобелевским лауреатом по физиологии и медицине. Фолкман спросил его:
— Может, я слишком подробно написал о своих идеях? Не скопируют ли их лаборатории-конкуренты, ведь такие случаи уже бывали?
Затянувшись трубкой, Эндерс улыбнулся:
— Думаю, вы полностью защищены от кражи интеллектуальной собственности. Никто вам не верит!
И в самом деле, статья Фолкмана не получила откликов. Хуже того, его коллеги начали публично демонстрировать свое неодобрение. Они шумно вставали и покидали зал, когда Фолкман выступал на конференциях. Они шептались о том, что он якобы подтасовал результаты исследований, чтобы подтвердить свои теории. И что уж совсем оскорбительно для врача, они называли его шарлатаном.
«Добившись блестящих результатов как хирург, — говорили они, — доктор Фолкман сбился с пути!» Его начали избегать даже студенты. Они не хотели ставить под удар свою
будущую карьеру, связываясь с этим чудаком.
В конце семидесятых Фолкман лишился должности заведующего отделением. Казалось бы, чем не повод впасть в глубокую депрессию? Однако Фолкман не отступил. Вот как он объяснил это двадцать лет спустя:
— Я знал нечто, чего не знал никто другой, и я был практикующий хирург. В конце концов, критиковали меня не хирурги, а в большинстве своем академические ученые, и я знал, что многие из них никогда не видели рака, кроме как на лабораторной тарелке, — в этом-то и было их слабое место. Я имел возможность убедиться в том, что опухоль растет в трех измерениях и что она пронизана кровеносными сосудами, где бы ни находилась. Как ученый я понимал, что представление о локальном раке и быстро разрастающейся опухоли скоро изменится. Поэтому я продолжал говорить: «Мои идеи, я думаю, правильные, просто людям понадобится некоторое время, чтобы убедиться в этом».
Буквально по кирпичику, проводя эксперимент за экспериментом, Джуда Фолкман вырабатывал ключевые тезисы своей теории рака:
1. Микроопухоли не могут превратиться в опасные раковые образования без создания питающей их кровеносной сети.
2. Чтобы создать ее, они производят химическое вещество, называемое ангиогенин, которое активирует рост новых сосудов.
3. Новые клетки опухоли, распространяющиеся на остальные части тела — метастазы, — опасны только в случае, если они смогут привлечь к себе новые кровеносные сосуды.
4. Большие первичные опухоли образуют метастазы. Но, как в любой колониальной империи, они не дают «отдаленным территориям» играть хоть сколько-нибудь важную роль. Чтобы заблокировать рост новых кровеносных сосудов (в метастазах), они производят другое химическое вещество — ангиостатин. Вот почему иногда после хирургического удаления первичной опухоли внезапно начинают появляться метастазы.
Итак, все ясно, но большинству ученых эта идея все равно казалась слишком простой. «Должно быть, это ересь», — твердили они, и их можно понять. К гипотезе доктора Фолкмана нельзя было отнестись серьезно, пока не был объяснен механизм, с помощью которого опухоли берут под свой контроль существующие кровеносные сосуды и создают новые. Требовались доказательства существования таких веществ, как ангиогенин и ангиостатин.

Иголка в стоге сена

Профессора Фолкмана критика не сломила. Но что еще более важно, он не терял уверенности в том, что его коллеги признают его идеи, как только получат доказательства. Он, вероятно, черпал вдохновение в высказывании Шопенгауэра: «Все истины проходят три стадии. Сначала их высмеивают, затем яростно критикуют и, наконец, принимают как нечто само собой разумеющееся».
Ангиогенин и ангиостатин? Фолкман поставил перед собой задачу доказать существование этих веществ. Но как их найти среди тысяч различных белков, которые производит растущая злокачественная опухоль? Это все равно что искать иголку в стоге сена...
После череды неудачных попыток у Фолкмана опустились руки. И тут к нему пришла удача.
В лаборатории вместе с ним работал молодой хирург Майкл О’Рейли (Michael O’Reilly). Он-то и предложил поискать ангиостатин в моче мышей, устойчивых к метастазам. Упорства Майклу было не занимать.
За два года он отфильтровал сотни кварт мышиной мочи (позже он рассказывал о ее ужасном запахе) и наконец нашел то, что искал: белок, блокирующий рост кровеносных сосудов. Прежде всего он протестировал его на курином эмбрионе (кровеносные сосуды в нем развиваются очень быстро). Момент истины настал — рост сосудов удалось остановить. Теперь можно было проверить вещество на живых мышах, чтобы увидеть, действительно ли оно способно предотвратить развитие рака в живом теле.
О’Рейли взял двадцать мышей и пересадил им активные раковые клетки. Он знал, что метастазы этого вида рака быстро распространяются и после удаления основной опухоли обычно оккупируют легкие. Удалив опухоль, он ввел ангиостатин одной половине мышей, а другую оставил в покое, позволив событиям развиваться своим чередом. Через несколько дней у мышей из второй группы появились явные признаки болезни. Пришло время проверить теорию Фолкмана.
Фолкман знал, что ему никто не поверит на слово, даже если результаты будут положительными, поэтому он пригласил в свою лабораторию всех желающих для наблюдений за опытом. В присутствии собравшихся О’Рейли вскрыл грудную клетку первой мыши, не получившей лечения. Ее легкие были черными от метастаз. Затем он вскрыл другую мышь — ту, которой ввели ангиостатин. Ее легкие, совершенно здорового розового цвета, не показывали признаков рака.
Тот день был поистине триумфальным! Все мыши, получившие ангиостатин, оказались здоровыми!
В 1994 году, после двадцати лет насмешек, результаты исследований были опубликованы в журнале «Cell». Ангиогенез стал основным направлением в исследовании рака".

@темы: non/fiction, рецензии, Давид Серван-Шрейбер, серия "Новый образ жизни"

---

Издательство РИПОЛ - на всех экранах страны!

Друзья, мы сняли видеоролик о работе нашего издательства и о том, как рождаются книги, которые вы читаете. Вам нравится?

@темы: видео, интересное о книгах

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 18

[Общие черты]

В 1970 г. психолог Абрахам Маслоу решил изучить характеры людей, полностью реализовавших свой потенциал. Он начал с нескольких великих исторических фигур, таких как Спиноза, Томас Джефферсон, Авраам Линкольн, Джейн Адамс, Альберт Эйнштейн и Элеонора Рузвельт. И нашел несколько общих черт у этих людей, состоявшихся как личности.
Они способны действовать в нестабильной ситуации.
Они склонны к появлению спонтанных идей и инициатив.
Они больше концентрируются на проблеме, чем на личных интересах.
У них хорошее чувство юмора.
Они не подвержены доктринерству, но и не «противники условностей просто из принципа».
Они заботятся о благе человечества.
Они способны понять глубину многообразного жизненного опыта.
Они устанавливают тесную связь с ограниченным количеством друзей, а не поверхностные отношения с большим числом знакомых.
Они сохраняют объективность.

[Рецепт плавучего острова]

Сначала надо сделать «океан», в котором будет плавать остров. Океан из заварного крема – он желтый и сладкий. Для этого надо вскипятить литр молока. Разбить шесть яиц, отделив желтки от белков. Взбить желтки с 60 граммами сахара и добавить горячее молоко. Дать крему загустеть на медленном огне, непрерывно помешивая его. До кипения не доводить.
Затем воздвигнуть белый айсберг, собственно сам «остров». Для этого нужно взбить белки в пышную пену, добавив 80 граммов сахара и по щепотке соли и адраганта. Закарамелизировать форму 60 граммами сахара. Поместить в нее взбитые белки и двадцать минут нагревать на водяной бане. Дать плавучему острову остыть. Вылить заварной крем в глубокую тарелку, вынуть остров из формы и положить в «океан». Подавать очень холодным.

[Лист бумаги]

Иногда вдруг задумываешься, а почему бумагу выпускают в основном в виде листов 21 х 29,5 см? На самом деле, этот формат является «каноном» (пропорцией многих чисел), открытым Леонардо да Винчи. Он обладает удивительным свойством: если сложить лист бумаги 21 х 29,5 см пополам, длина превращается в ширину и пропорция остается прежней. И сколько бы вы ни складывали так листок размером 21 х 29,5, пропорция не нарушится. И только эта пропорция обладает таким свойством.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

Теория Гайи: что такое жестокость?

Недавно мы представляли вам нашего нового автора - французского писателя Максима Шаттама. В мае в издательстве "Рипол" вышел его дебютный роман "Лабиринты Хаоса", а на этой неделе в магазины поступила вторая книга, только что отпечатанная "Теория Гайи".
Каждое произведение Шаттама выходит за границы фантастики и даже антиутопии. Цель автора - понять и описать те загадочные механизмы, которые двигают человеческий социум. В "Лабиринтах Хаоса" Шаттам дает художественное объяснение трагическим событиям 11 сентября - падению башен-близнецов и тому, кому это могло быть выгодно на самом деле. Идея "Теории Гайи" не менее амбициозна: объяснить всплеск агрессии, который мы наблюдаем в обществе в последние десятилетия.

Мир меняется, и далеко не к лучшему. Природные катаклизмы, невиданный всплеск агрессии и рост числа серийных убийц — вот только несколько тревожных симптомов... Земля больна. Но чем?
Петеру и Эмме де Вонк придется это узнать. По заказу объединенного европейского правительства Петер приступает к работе в таинственной обсерватории в Альпах, а Эмма отправляется в командировку на райский остров во Французской Полинезии.
Однако вскоре выясняется, что астрономов в обсерватории гораздо меньше, чем военных, а остров больше похож на преисподнюю. Преступные заговоры, бесчеловечные эксперименты, убийства и предательства — вот что ждет Петера и Эмму. А началось все с самого обычного телефонного звонка...

12

Эмма постаралась успокоиться, сделал глубокий вдох. Ее сердце отчаянно колотилось.
Она только теперь поняла, что света в домах не было и единственным источником освещения были лампы, висевшие на крышах некоторых строений. Это нормально, уже почти полночь, вся деревня спит...
Эмма вздохнула. Усталость давала о себе знать.
Это все из-за книг! Нужно перестать читать Стивена Кинга!
— Никто не встречает? — удивился Тим, подойдя к ней.
— Нет. Видимо, все спят!
Она видела, как Тим вглядывался в улицу, смотрел на дома, погруженным во тьму.
— Скажите, есть тут какой-нибудь пансион или что-то в этом роде, где я могла бы переночевать? — спросила Эмма.
— Я помогу найти вам гостевую комнату, не волнуйтесь. Они не очень ответственные, ваши друзья, мы ведь приехали точно, как договаривались.
— Да уж, хорошее начало, — проворчала Эмма.
Тим подхватил ее дорожную сумку, включил карманный фонарик и сделал знак следовать за ним.
— Я устрою вас на ночлег. Завтра утром увидим, появятся ли ваши друзья.
Они поднялись по главной и единственной улице к белой церкви, как вдруг Эмма едва не налетела на Тима, который внезапно остановился как вкопанный.
— Ой, простите…
Тим не ответил, он внимательно разглядывал то, что лежало перед ним на земле: два пустых охотничьих патрона. А еще в свете от фонарика было видно большое темное пятно.
— Тут что, охотятся прямо посреди деревни? — воскликнула Эмма.
Она говорила слишком быстро и громче, чем обычно. Страх. Я никак не могу избавиться страха. Что-то здесь не так. Ни одного освещенного окна, никто не пришел нас встречать, а теперь еще и это...
— Нет, ничего подобного. Небольшая проблема, — добавил Тим, указывая на другие гильзы на земле.
Штук двадцать красных гильз валялись на дороге.
Эмма напряглась. Она смотрела на дома, стоящие перед ней. Деревянные постройки, выкрашенные белой краской, стояли в одну линию, среди акаций и каштанов.
Она вдруг заметила, что ближайшем к ним домике открыта дверь, и потянула Тима за рукав. Тот последовал за ней.
Эмма нерешительно поднялась на крыльцо.
— Здесь есть кто-нибудь? — спросила она тихо.
Тим обогнал ее и энергично постучал.
— Эй! — крикнул он. — Кто-нибудь!..
Он снова постучал, а Эмма попыталась заглянуть в дом. Ничего не было видно, и она толкнула дверь ногой.
— Добрый вечер! — сказала она, сама не зная зачем.
Все это ей совсем не нравилось. Тим нашарил выключатель и щелкнул им, но дом по-прежнему был погружен во тьму.
— Электричества нет, — заметил он.
— А фонари на улице?..
— Вероятно, они подключены к электрогенератору.
Карманный фонарик осветил дорожку на ковре, лежащем у входа.
В гостиной царил безупречный порядок, но на полу валялся перевернутый стул. Эмма уже была готова к тому, что они вот-вот обнаружат труп, но ничего такого в доме не было. Ничего. И никого.
— Что будем делать? Вернемся?
Тим поставил дорожную сумку, переступил порог и снова крикнул:
— Есть тут кто-нибудь?
Наверху раздался скрип, на верхнем этаже произошло какое-то движение.
— Это мышь, — прошептал Тим.
— Если это мышь, то она очень большая!
Эмма подошла к лестнице. Наверху тоже было темно. Она почувствовала, что наверху что-то шевельнулось, и попятилась. По лестнице, жалобно мяукая, спускалась кошка.
Она подошла к Эмме и потерлась о ноги.
— Думаю, нужно уходить, — прошептала Эмма. — Нас ведь никто не приглашал. Хозяева могут вернуться, и у нас будут неприятности.
— Дверь была открыта, — напомнил Тим. — И к тому же обстоятельства…
— Я знаю, но мне все равно как-то не по себе.
Кошка пошла вперед и Эмма двинулась за ней. Тим шел следом и освещал путь фонариком. На кухне кошка остановилась перед пустой миской, и стало настойчиво тереться о ноги Эммы.
— Ты хочешь есть?
Пакет с кормом нашелся на полке над раковиной. Кошка, урча, принялась за еду.
— Похоже, кошка не ела несколько дней!
— Эта обжора дурачит вас.
— Почему вы так думаете?
— Посмотрите сюда, — ответил Тим, освещая отрывной календарь на стене.
Все листки были оторваны до четверга, 18 октября. Сегодняшнего числа.
— Ладно, пошли отсюда, — решительно сказала Эмма.
Выйдя из дома, она снова осмотрелась. Насекомые гудели в зарослях, шорох листвы на ветру становился все громче.
— Мы позвоним из другого дома, и если никто не появится, вы отвезете меня на другой ближайший остров. Согласны?
Тим поднял голову, и по выражению его лица было видно, что он прислушивался к ветру, шумевшему в кронах деревьев.
— До ближайшего острова час пути. Без метеосводки я не рискну! Нужно знать, где будет этот чертов шторм. В море, или…
— Но мы же меньше получаса назад были в море!
— Доктор, океан меняется очень быстро. Поверьте, если море разозлится, на моем судне вам придется несладко! Но я уверен, что мы кого-нибудь тут найдем. — Тим указал на колокольню. — Послушайте, они, наверное, все там, внутри.
Они пошли к скромному белому зданию с розовой крышей. Тим замедлил шаг. Лампа, висевшая над крыльцом, освещала двустворчатую деревянную дверь. На ней висел замок. Они попытались открыть ее и наконец им удалось сбить замок. Тим толкнул створку двери и вошел, шаря лучом фонаря в густой темноте. Бледный ночной свет лился внутрь сквозь разноцветные витражи.
В нос им ударил запах. Зловоние общественных туалетов, немытых десятки лет. Эмма закрыла нос рукавом.
Тим похлопал по карманам, нашел зажигалку и зажег несколько свечей. Язычки пламени потянулись вверх и осветили перевернутые скамейки, лежащую на земле разбитую статую Девы Марии и кучу экскрементов в углу.
— Что здесь случилось? — прошептала Эмма.
Тим присел на корточки около одной из скамей, в которой была дыра. На лакированной поверхности скамейки остались длинные царапины .
— Похоже, тут побывал какой-то дикий зверь с большими когтями!
— Хватит, мне страшно! — воскликнула Эмма.
Она прошла вглубь храма, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы им понять, что здесь произошло. Внезапно она замерла перед алтарем. Дарохранительница, подсвечник и Библия были сброшены на пол. На алтаре были видны четыре тонкие струйки засохшей крови.
Эмма проследила глазами эту жуткую кровавую дорожку, и между каменными плитками пола увидела четыре длинных вырванных ногтя.
Перед глазами Эммы встала картина того, что здесь произошло. Кто-то схватил здесь женщину и тащил ее наружу. Она изо всех сил сопротивлялась, цеплялась ногтями за алтарь, пока они не вырвались с корнем.
Эмма судорожно сглотнула.
— Мы немедленно уходим отсюда, — сказала она. — И немедленно покидаем остров.

13

Эмма и Тим снова стали спускаться по главной улице Омоа к пляжу. Эмма поднесла сложенные ладони ко рту и закричала:
— Есть тут кто-нибудь? Эй! Вы здесь?
Тим положил ей руку на плечо.
— Лучше не кричать. Если в деревне есть люди, они уже услышали нас. Я думаю, больше не стоит привлекать к себе внимание.
— Кто мог это сделать? На этом острове ведь нет опасных животных?
— Нет. Только дикие свиньи, но тот, кто разгромил эту церковь, был гораздо крупнее и сильнее. И гораздо свирепее.
Эмма быстро шагала, торопясь покинуть это зловещее место. Вдруг начался дождь. С неба падали крупные капли.
— Этого еще не хватало, — рассердилась Эмма.
Через секунду шум воды, хлещущей по широким листьям деревьев и крышам, перекрыл вой ветра.
— Целая деревня! Как это возможно?! — возмущалась Эмма. — Триста человек не могут исчезнуть в одно мгновение! Они наверняка где-то здесь.
— Возможно, в Ханававе, в другой деревне, на севере.
— А до нее далеко?
— Если по дороге то, нет. Она идет через горы, это грунтовка. Морем совсем близко, но только когда оно спокойное.
Эмма смотрела по сторонам, ища хоть какие-то признаки человеческого присутствия, хотя не знала, что делать, когда если она его заметит — радоваться или бояться. Что за зверь мог разогнать целую деревню? На улице повсюду валялись гильзы, однако трупов не было.
Если только это животное не ушло умирать в джунгли… Эмма тряхнула головой и подвязала волосы, выбившиеся из-под ленты. Мне это не нравится, это… Это отвратительно!
Добравшись до пляжа, она услышала грохот волн, бившихся о берег. Ветер гудел, соленые морские брызги смешивались с дождем. Мачта их судна кренилась, доски причала дрожали каждый раз, когда катер ударялся о покрышки.
— Мы сможем уехать? — с тревогой спросила Эмма.
— Хорошо бы, — мрачно ответил Тим.
Он помог ей подняться на борт и отчалил. Запустил мотор и стал выбираться из бухты. Эмма старалась держать себя в руках. Чтобы выйти в открытое море, судно изменило курс и волны накренили его. Две глубокие ямы, открывшиеся одна за другой под судном, перепугали Эмму – она боялась, что катер перевернется, но Тим легко их преодолел.
Третья формировалась медленнее, как будто на этот раз океану требовалось время, чтобы глубоко вздохнуть. Вода пропала под корпусом судна, и оно зависло на вершине гребня, сбитого в пену разгневанным океаном.
Затем двадцать тонн стали скользнули прямо в эту темную с мраморными разводами из пены водяную долину.
Нос судна ударился о стену воды, швырнув Тима и Эмму на командный мостик. Ледяная волна накрыла катер, просочилась во все отверстия, даже в трюм. Форштевень выпрямился, разрезал потоки и вновь резко накренился.
Снизу послышался скрежет и мотор заглох.
Прежде чем Тим смог вновь запустить мотор, другая волна хлестнула по судну, оно отклонилось и подставило бок следующему валу.
Эмму отбросило к стеклу так резко, что она не устояла на ногах и едва успела закрыть лицо рукой. Несколько бурунов вдарили по лееру, и когда она пришла в себя, то обнаружила, что их выбросило на песок.
Зловещий скрежет заставил содрогнуться корпус корабля, потом все замерло.
Тим выругался, пытаясь завести мотор.
— Ну, теперь все, — признался он наконец.
Волны бились о корму, и каждый раз, когда вода накатывала на палубу, она заливала внутреннюю часть судна.
Тиму удалось завести мотор, и он запустил его на полную мощность, чтобы очистить от песка.
Безрезультатно. После нескольких тщетных попыток, он тряхнул головой и сдался. Вода ручьями текла по его волосам и лицу.
— Надо выбираться, иначе судно перевернется. Возьмите только самое необходимое, я пошел за своими вещами.
Эмма открыла промокшую насквозь дорожную сумку, достала рюкзак и быстро побросала туда немного одежды. Появился Тим с длинным непромокаемым чехлом и помог Эмме перейти на переднюю часть палубы.
Пляж был в десяти метрах.
Тим хотел, чтобы Эмма спустилась по веревке, но из-за больших волн это было невозможно и она просто прыгнула в воду. Вода подхватила ее, пронесла и выбросила немного дальше. Странно, но она оказалась не такой холодной, как ожидала Эмма. Она поплыла, стараясь двигаться как можно быстрее. Тим следовал за ней. Он был совсем рядом.
Их почти вышвырнуло на берег. Лежа на сыром песке под угольно-черным небом, Эмма горько вздохнула, думая о детях и муже.
Она надеялась, что у Петера и Бена дела шли лучше. Но внутренний голос шептал, что это только начало долгого кошмара. Тим с трудом перевел дыхание и невесело рассмеялся.
— Думаю, остров не хочет нас отпускать.

@темы: триллер, мистика, новинка, Максим Шаттам, детектив

---

Кот Федор считает нужным высказаться

Добрррый день, дррузья!

Как вы относитесь к осени? Я - неоднозначно. Такую осень, как сейчас, я люблю - если она теплая и сухая. Дворр возле офиса "Рипола" засыпан золотистыми листьями, которрые смешно хррустят и ломаются под лапами, если пррыгнуть на них с перрил. А еще в них можно спррятаться, так что тебя не найдут (поверрьте, когда ты к понедельнику обещал написать отзыв на книгу, а сейчас уже четверг, и ничего не сделано, это очень актуально).
Увы, это время так скорротечно! Как только начинаются затяжные дожди и туманы, вся любовь к осени у меня мгновенно испарряется. Мех на ушах слипается от сыррости, в носу сверрбит, а вахтерр рругается, что я опять наследил в вестибюле. Прростите, я кот. Я не могу гулять в галошах!
Поэтому в сезон дождей я старраюсь не выходить из отдела заррубежной литерратурры. По стеклу сбегают потоки воды, тихо гудит прринтерр, по комнате плывет запах чая с бергамотом... Совсем славно, если уже включили отопление, и можно погрреть живот на батаррее.
Днем я обычно сплю, а вечерром, когда рредакторы ррасходятся по домам, прринимаюсь читать специальные "согрревающие книги", в которррых словно запасено летнее солнце. Как ни стрранно, в основном это скандинавская детская литерратурра. Так, нынешней осенью я планиррую перречитать "Мы - на острове Сальткрока" Астрид Линдгрен, "Волшебный мелок" Синкен Хопп и "Тутту Карлссон Первую и единственную" Яна Экхольма (прекрррасная книга - жаль, что про лис, а не котов).

Ррасскажите, а у вас есть такие "согрревающие книги", которрые хоррошо читать именно осенними вечеррами, с чаем и на батаррее?

@темы: видео, кот Федор считает нужным высказаться, вопрос залу

---

У Виктора Ерофеева юбилей

Не успели мы отпраздновать день рождения Бернара Вербера, а уже пора открывать шампанское в честь писателя Виктора Ерофеева! Сегодня, 19 сентября, у него юбилей - 65 лет.
Скорее всего, Ерофеев знаком вам по роману "Русская красавица", который был переведен более чем на 20 языков. По его рассказу "Жизнь с идиотом" композитор Альфред Шнитке написал оперу, премьера которой состоялась в Амстердаме в 1992 году. А в 1993 году по этому рассказу был снят одноименный фильм (режиссёр Александр Рогожкин).
Также Виктор Ерофеев — лауреат премии имени В. В. Набокова, кавалер французского Ордена искусств и литературы, а с февраля 1998 года — бессменный автор и ведущий телепрограммы "Апокриф" на канале "Культура".

Те, кто навестил нас на книжной ярмарке, уже знают, что в издательстве "РИПОЛ" только что вышла его новая, по-настоящему шокирующая и неоднозначная книга "Акимуды".
Действие романа разворачивается в Москве. На первых страницах Виктор Ерофеев делает зарисовки столичной жизни и рассуждает о нравах москвичей. Затем сюжет делает резкий поворот, когда на станции Маяковская начинается нашествие мертвецов. Со страниц звучит лозунг: "Россия для мертвых!"
Россия становится полигоном для мистического испытания, которое приводит к воскрешению мертвецов и к беспощадной войне между мертвыми и живыми. Вопрос "Зачем мы живем на этом свете?" решается на протяжении книги в огне революций, безумствах любви, кровожадности, секса, абсурда и святости, на очной ставке современных героев книги и "нового бога" Акимуда.

"Каждый поймет эту историю, как ему вздумается. Одни скажут, что это – сказка, другие – вмешательство во внутренние дела не только нашей страны, но и наших душ, а третьи сначала решат по обыкновению, что это их не касается… Но они будут неправы, потому что когда-то Акимуды должны были проявиться, и вот они проявились, не знаю уж в каком измерении, но зато точно здесь и сейчас, и они хотят с нами объясниться", - так говорит главная героиня о самой книге.

Предлагаем вам послушать интересный выпуск передачи "Без дураков" на радио "ЭХО Москвы", в котором ведущий Сергей Корзун обсуждает с Виктором Ерофеевым его новый роман, творческие планы, взгляды на современную жизнь и литературу:

@темы: Виктор Ерофеев, антиутопия, новинка

---

С Днем рождения!

Сегодня День рождения очень хорошего человека - французского писателя и нашего постоянного автора Бернара Вербера. Вряд ли он нуждается в представлениях: писатель, создавший знаменитый цикл о муравьях и "Энциклопедию Абсолютного и Относительного знания", чьи книги расходятся миллионными тиражами. Их можно любить или не любить, но вряд ли можно отказать им в репутации действительно качественной интеллектуальной литературы.

Мы хотели бы поделиться с вами полушутливой автобиографией Вербера, которая включает в себя основные вехи его жизни и творчества. Нам кажется, что прочесть ее будет полезно всем. Почему?
Тем, кто давно ценит Вербера, будет интересно узнать о его творческой мастерской и сюжетных нюансах и задумках, которые больше нигде им не упоминались.
А тем, кто с Вербером пока не знаком, его биография будет интересна вот по какой причине. Мы знаем, что это популярнейший французский писатель, автор множества бестселлеров. Однако так было не всегда. И в его жизни были черные полосы, непонимание публики и отказы издательств. В автобиографии прекрасно показано становление Вербера как писателя: от экспериментальных подростковых рассказов и низкопробной журналистики - к "Муравьям", признанию и премиям. Думаем, его пример будет полезен всем, кто сейчас тоже пробует перо - как история человека, который сделал себя сам.

Приятного чтения.

1961 Зачатие. Мой отец вернулся из путешествия в Андорру. Мать ждала его с нетерпением.

Июль — Довольно смутные воспоминания о моей жизни непосредственно перед рождением. Никаких впечатлений, кроме темно-оранжевого цвета и басовитых звуков. Надо полагать, это биение сердца и работа пищеварительной системы матери. В ту пору она была пианисткой, но сидела дома, так что я часто слышал (хоть и приглушенные стенкой живота) гаммы и пассажи классической музыки. В особенности из Шопена и Дебюсси.

Сентябрь — Ладно, пора выбираться. Рождение в Тулузе. 3,4 кг.

1962 Характер довольно-таки эмоциональный, даже взвинченный. Я часто смеюсь. Часть плачу. И очень быстро переключаюсь с одного режима на другой. Мечта дотянуться до дверной ручки. Чтобы познать мир, я все тащу в рот и так знакомлюсь с песком, деревяшками и кусками пластика, которые обсасываю с великому беспокойству родителей.

1966 Мы с сестрой повсюду строим себе домики-шалашики. Из стульев и одеял. В домиках этих я ворохом наваливаю все свои сокровища: птичьи гнезда и самолетики, которые делаю из авторучек. Коллекция дверных ключей. Явно выраженный вкус к рисованию. Преподаватель считает, что раз очевидно, что я стану профессиональным художником, меня лучше бы подталкивать к развитию именно этого таланта и не давать разбрасываться на другие. В то время как все прочие ученики подвергаются обработке «нормальной» программой, я лично имею право сидеть себе в углу и заниматься одними лишь акварелями. Как-то раз я провел линию почвы на уровне подмышек одного из персонажей. Другие ученики принялись надо мной смеяться, говоря, что «люди ходят по земле, а не в земле!» Я же только что интуитивно воспроизвел «перспективу горизонта», хотя сам этого в ту пору не осознавал. И не мог ничего им объяснить. Терзаясь сомнениями и под давлением общественности я переделал своей рисунок, поставив человечка на землю.

1968 Написание моего первого рассказа на свободную тему. Называется «Приключения блохи». С точки зрения этой блохи повествуется о том, как она взбирается на человека: от ног до головы, пролезая под брюками, плавками, сорочкой. Проваливается в пупок, теряется в зарослях растительности в подмышках и пытается понять повседневные поступки человека, по которому разгуливает. 6 страниц. Преподаватель изрядно веселится, потому что я, не имея понятия о значении этих слов, написал, что у блохи (по-франц. puce) был отец puceau (девственник) и мать pucelle (девственница). С другой стороны, он поражен тем, что я интуитивно уловил принцип эскалации сюжета и неожиданной развязки-кульминации (в тот самый момент, когда блоха вот-вот все поймет, ее давят пальцем). Если не считать уроков французской словесности, я проявил себя довольно посредственным учеником. Никак не мог запомнить всякие там даты, названия цветков, столиц, не говоря уже про отрывки, заданные для заучивания наизусть.

1969 Создан второй рассказ: «Волшебный замок». Тайна одного замка, который пожирает посетителей. 3 страницы. Рассказ этот позволил мне проработать систему, как играть у читателя на нервах. Как потихонечку раскрывать ключ к тайне. Сбоку на листах я помечаю: «на строке Х читатель думает, что убийца — это Y», и т.д. Развлекаюсь тем, что сочиняю всякие истории, чтобы посмешить своих школьных приятелей. В общем и целом, это истории-страшилки. На полях рисую монстров. Мать усаживает меня за пианино. Я терпеть не могу той дисциплины, что связана с обучением этому делу. После 6 лет упражнений на классическом пианино, я позднее — под влиянием силы противодействия — займусь электрической гитарой.

1970 Третий рассказ: «Сыщик Топан». Первая работа (будут еще и другие) над принципом убийства в закрытой комнате. Правила игры: сделать преступление вроде как невозможным и, несмотря ни на что, найти приемлемое логическое решение. Определение принципа описания приключений Топана. Нужно, чтобы Топан оказался в такой ситуации, когда читатель скажет себе, что «все, отсюда ему не выбраться», а потом, наперекор всему, Топан сумеет выжить благодаря некоей стратагеме, которая читателю в голову не пришла. Влияние: Эдгар Аллан По. 8 страниц.

1971 Четвертый рассказ: «Охота в глухомани глазами льва» и … его кончина в роли половика. 4 страницы. Что мне было интересно в этом рассказе, так это создать юмористическую ситуацию, изменив точку зрения. Лев рассказывает, как он видит приближение охотников, которые его хотят убить, и что он думает про людей. Школьная учеба в свободном падении. Еле-еле переваливаюсь из класса в класс. По-прежнему проблемы с памятью. Никак не могу запомнить ни названия рек в России, ни даты великих сражений. Кстати, вот возьмем Мариньяно, это меня вообще из себя выводит: ладно, пусть дело было в 1515-м, но кто с кем бился-то? Уже потом я это все разведал. Это, оказывается, против швейцарцев. Мариньян, 1515: Франциск I изничтожил швейцарских наемников в Италии, чтобы угодить римскому папе, который находил северных итальянцев слишком уж свободомыслящими! Отчего же нам не рассказывали всей правды? Ведь тремя месяцами спустя воинство Франциска выгнали вон и вся война, стало быть, полный нуль. И стоило нас дергать это все запоминать?

1974 Страсть к электронике, авиамодели из бальзы, цивилизация индейцев майя и обитатели о-ва Пасхи. Страсть к астрономии и, в особенности, систематическое изучение солнечных пятен в Астрономическом Центре Тулузы. Пробую перейти на естественнонаучную специализацию (я и математические формулы не научился полностью запоминать. С другой стороны, я их мог продолжить, но на это учителям было наплевать), переход на специализацию экономическую (это при страсти к науке-то! Стыдобища!). Характер все более и более замкнутый. Я мог часами уединяться в туалете с книжкой, лишь бы меня никто не трогал. В ту пору меня особенно занимал Жюль Верн. «Таинственный остров» представлялся несравнимым шедевром.

1978 Присоединился к редакции лицейской газеты «ЭЙФОРИЯ». Для этого пришлось учиться парфюмерному искусству (тулузский парфюмер Анри Берду был моим наставником), технике офсетной печати, набору. Нас было трое, постоянно работавших над этой газетой и мало-помалу она стала продаваться и в других учебных заведениях. В газете было 30% текста о жизни в лицее и на 70% комиксов. Комиксы ЭЙФОРИИ имели одну особенность: их чтению помогали запахи, создаваемые специально с помощью «парфюмерного органчика», чтобы лучше воспроизвести атмосферу повествования (органчик назывался «музыкальным Бандессино» [bande dessinйe:по-франц. «комикс»], потому что он также издавал звуки, чтобы в итоге задействовать три органа чувств: глаза, нос, уши). Для запахов прилагалась полоска бумаги, пропитанная очень небольшим количеством чистой парфюмерной эссенции. Я писал сценарии, а Фабриций Кожэ их иллюстрировал. Благодаря Фабрицию я обнаружил для себя новые литературные «жанры»: американскую НФ 60-х годов и фантастику-барокко прошлого века. Так я открыл Ловкрафта (цикл Ктулху), Азимова (цикл Основание), Ван Вогта (цикл мира А), Хаксли (Лучший из миров). А потом Бориса Вийяна. В музыке я тоже покинул привычную мне колею. После «Битлз», которые были для меня единственной образцовой рок-группой, а обнаружил и другие, намного более дерзкие и изощренные: «Генезис», «Йес», «Пинк Флойд». «Генезис» (той поры, когда еще был Питер Габриел) — это, вероятно, самое крупное музыкальное чудо моей жизни. И, прежде всего, «Nursery Crime». Даже слова этого альбома мне представляются замечательной поэзией!

1978 Окончив лицей, стал писать «Муравьев» (после 7-страничного сценария для комикса на пару с Фабрицием Кожэ). Написав одну достаточно наивную версию, где муравьи живут в алюминиевой фольге, а их королева-матка внедряет реформы с целью изменить муравьиный менталитет, я осознал невероятные возможности этого эксцентричного сюжета, если только удастся понять реальное поведение настоящих муравьев. «Чем правдивей, тем волшебней». И с этого момента я решил создать толстенную книгу. Может, даже за 200 страниц. Сам себе назначил дисциплинарный режим: по 4 часа работы каждое утро (с 8.30 до 12.30), что бы ни случилось, хоть в каникулы, хоть нет.

1979 Учеба на факультете права в Тулузе. Продолжается выпуск «Эйфории» с помощью Фабриция Кожэ, а также тулузского художника Мишеля Дезеральда. Завалил сессию на первом курсе. Открытие цикла «Дюн» Франка Герберта (откровением стало осознание возможности построить роман на манер игры. «Дюны» строятся как набор гадальных карт Таро). Начинаю прорисовывать архитектуру романов. Это были такие геометрические схемы, заполненные цифрами и стрелочками.

1980 Курсы при Институте криминологии Тулузы (в особенности я там узнал, как анализируют волосы и револьверные гильзы). Часто и прилежно хожу на заседания окружного суда и суда присяжных Тулузы, чтобы найти там темы для своих детективных рассказов. «Второй» первый курс на факультете права. Присоединяюсь к театральной труппе (STAC, в Тулузе), где мы занимаемся постановкой пьесы Хичкока (труппа эта так и не сумела поставить на ноги ни одного спектакля). Успешно перешел на второй курс права. Путешествие по США, от Нью-Йорка до Л.А. (а затем приличная петля через Хьюстон и Мемфис), автостопом на пару с приятелем. Когда мы прибыли в Нью-Йорк, нас там «обули» карточные жулики, так что оба месяца путешествия нам вдвоем пришлось жить на 2000 франков. Открытие США, таким образом, явилось также открытием дней, когда есть доводилось только раз, и ночей в общежитиях YMCA, довольно немногочисленных. Мы пробовали наняться официантами во французские рестораны, но без «зеленой карточки» это оказалось делом крайне сложным.

1982 Я бросаю право (преподаватель социологии нам говорил так: «юриспруденция научит вас двум вещам: обольщать и врать». Не кажутся мне эти цели по-настоящему увлекательными, да и к тому же… ладно, будем по-честному: юриспруденция мне тем более не подходит, раз я завалил сессию на втором курсе). Так что я «умотал» в Париж, чтобы заниматься там журналистикой в Высшей журналистской школе. Открытие Филипа К.Дика (еще один грандиозный литературный шок). Филип К.Дик одним махом затмил все мои прежние литературные эталоны. Азимов продемонстрировал мне интеллект научной фантастики, Герберт — мистику, Дик же … сумасшествие. И этим сумасшествием он превзошел их обоих. Дик не из научной фантастики, он из фантастики философской, которая взрывает голову. Про крайней мере, я так это ощущаю. Похоже, что Дик писал свои романы сходу и запоем, за 3 дня, на амфетаминах, не отрываясь на сон или еду, вывесив на двери табличку «Не беспокоить». Это чувствуется в его произведениях. Они по-настоящему «возбуждают». И если даже порой чувствуешь, что работа была сделана очень быстро, в его историях так много идей, которых нигде больше не встретишь, что все остальное мне кажется «банальным». Единственный другой автор, впечатлявший меня в ту пору, это Флобер с его «Саламбо». Потому что эта книга поистине проработана и очень кинематографична (хоть и немножко горячечная). Продолжаю вкалывать по 4 часа каждым утром над рукописью своих «Муравьев». К тому времени я уже 18 раз переписывал этот роман. 18 сюжетов, каждый раз иной. И герои и фон событий — все разное. Чтобы их все лучше различать, у каждой версии есть своя цифра и буква. Когда я менял букву, это значит — изменился сюжет. Меняю цифру — значит, поменялся только стиль и фон. В сентябре 1982 г. у меня на руках была версия «Муравьи-Р63» объемом более 1000 страниц. Вот уже как 4 года это длится и работаю я над ней каждый день. Продолжаю рисовать свои геометрические структуры со стрелочками. Открытие концепции строительства собора, то есть когда все главы объединяются в своем пересечении согласно плану собора (я взял за образец Амьенский собор и просто оттого, что нахожу его красивым). Попытка в одной версии применить технику акростиха (то есть, если взять по первой букве из каждой фразы, получится еще одна, запрятанная история). Отказ от этой идеи, потому как уж очень она головоломная и не позволяет потом вносить изменения, купировать текст или менять главы местами.

1983 Март — Премия Fondation News, как лучшему молодому репортеру. Это дает мне средства для написания репортажа из Африки (Экотропный центр Ламто, Берег Слоновой Кости) по изучению муравьев Magnan. Вместе с проф. Леру мы следовали за гигантскими мигрирующими колониями муравьев, которые пожирали все на своем пути. Но даже больше, чем муравьев, я открыл для себя жизнь в африканской саванне, в среде племени Бауле. Здесь речь идет о зоне, спасенной западной цивилизацией, и где все глинобитные хижины оборудованы ТВ-антеннами, а население поголовно (включая и Великого колдуна) внимательно следит за приключениями героев из сериала «Даллас»…

1983 Июль — Журналист местной газеты в Камбре (колонки: попавшие под машины собаки, самоубийства, погода, браки, ремонт церковных звонниц). Предпринимаю свое первое расследование по делу о ребенке-утопленнике. Мне удается напасть на вполне правдоподобный след, объясняющий это убийство, но полиция и мой главред накладывают вето на публикацию из-за опасения нарушить течение местной жизни и дать кое-какие идеи тем, кто может попытаться повторить это преступление. Изучение техники черно-белой фотографии.

1983 Начиная с октября — внештатный журналист при «Evenement du Jeudi», «le Point», «Ca m’interesse», «Liberation», «Le Nouvel Observateur». Вновь я в презентабельном виде, при галстуке, оббиваю пороги редакций со своими статьями. Зачастую эти статьи выходят за подписью начальников отделов, будто это они их писали, а не я, но, по крайней мере, на жизнь зарабатываю. Продолжаю писать «Муравьев». В своей квартире-студии оборудую «муравьиный театр» (древесные муравьи), чтобы их изучать и находить оригинальные сюжетные идеи. Присутствую при их мини-войнах, государственных переворотах, межгрупповых стычках. Вместо того, чтобы читать книжки ученых, толкующих свои собственные наблюдения, я предпочитаю вести такие наблюдения сам. И как раз из-за того, что на них все время смотришь, в итоге начинаешь различать «в лицо». Моя подружка в ту пору говорила так: «Муравьи-и-и!!! Гадость какая! А если они вылезут и как начнут по нам ходить?!» Я же ей отвечал, что риска никакого нет. В общем, как то раз они сумели-таки прогрызть картон и разбежались. Мы весь тот день потратили, отлавливая их чайными ложечками. Муравьи были так напуганы...

1983 — 1990 Штатный журналист-науковед при «Nouvel Observateur», 7 лет. Статьи на все подряд научные темы: освоение космоса, от медицины до искусственного интеллекта или социологии. В 1990 выхожу в финал на премию Mumm за лучшую статью года: репортаж «Сингапур, город-компьютер». Одна премия открыла мне дверь в журналистику, из-за другой получил пинка под зад. Мой непосредственный шеф и еще одна дама-главред, которые тоже подавали на этот конкурс, но не были избраны, потребовали моего увольнения. Испытывая омерзение к этой системе, где иерархия более важна, нежели талант, я покидаю «Nouvel Obs» после 7 лет доброкачественной и лояльной службы. В этот период жизни я открываю для себя закон Паркинсона, который гласит, что «предприятие заинтересовано в том, чтобы избавиться от динамичных и плохо оплачиваемых элементов и заменить их на элементы летаргические и сверхоплачиваемые во имя общего спокойствия». И действительно, меня заменили на журналиста, которые не поднимал никаких волн, потому что писал по статье раз в шесть месяцев, получая оклад в три раза больше моего. После этого эпизода, который считаю настоящей травмой (я даже роман написал, «Красивый отрыв»; может, когда и опубликую), меня стало тошнить от работы на фирме, от служебных интриг и менталитета «винтика» при редакциях. Если они не способны управлять элементами динамичными и если цепляются за свою жалкую повседневную рутину, а не пытаются разобраться с сомнениями, то пусть им же будет хуже.

1990 Безработица. Пользуюсь свободным временем, чтобы освоить ремесло кинематографического сценариста при INA. Когда уже подумывал забросить своих «Муравьев», состоялось знакомство с моим издателем. Он заинтересовался рукописью, но попросил ее сократить. Следуя его советам, я превратил свой последний вариант «Муравьев» (Z-53, имевший в ту пору 1463 страницы, с 8 баталиями и множеством сцен и диалогов) в «облегченную» версию из 350 страниц, с минимумом описаний и диалогов, с одним-единственным сражением («Битва за красные маки»), и я убрал все, что мешало развитию активной сюжетной линии. Короче, то, что вы читали — это только один «видеоклип» из полнометражной ленты… Пока писал последний вариант, я много думал над тем, как управлять завязкой, считая, что раз «муравьиный» сюжет несколько нахальный, то надо держать читателя в тревожном ожидании, чтобы он меня не покинул. Поэтому я воспользовался идеей про погреб и загадочное убийство в муравейнике, чтобы как можно сильнее закрутить напряжение. «Энциклопедию знания абсолютного и относительного» я добавил в самый последний момент, чтобы отвести место для научной или исторической информации. Я пользовался кинематографической техникой параллельного монтажа, чтобы еще больше придать динамичности событиям, создав стремительные перескоки между миром муравьиным и миром человеческим. Да, я потратил 12 лет на написание «Муравьев», но по сути эти годы ушли у меня на обучение ремеслу более тонкому, состоящему из изобретения персонажей и ситуаций, выискиванию оригинальных мизансцен, режиссуре драматического напряжения и, в особенности, СЮРПРИЗА, постоянного сюрприза. Я даже изучал технику гипноза, чтобы понять, как можно пленить читателя и растормошить его воображение. Эта техника гипноза особенно ярко проявляется в истории про погреб, куда персонажи спускаются, причем не просто в какой-то там погреб, а в погреб «персональный», не осознаваемый ими.

1991 Март — публикация «Муравьев» в издательстве Albin Michel. Успех медленный, «изо рта в ухо». Кое-какая вялая критика, по большей части со стороны парижских журналистов, которые считали меня престарелым американским писателем, просто оттого, что во Франции жанр фантастики считается исключительно англосаксонским. С точки зрения критиков-пуристов, здесь не идет речь о подлинной НФ, потому как действие разворачивается в будущем, почти полностью напоминающим наши дни. Эта идея, что мне казалась оригинальной (вести речь о будущем не обязательно столь уж экстраординарном), должно быть, обманула всех тех, кому нравятся одни лишь ракеты, лазеры, роботы и зеленые человечки. А вот для меня такая НФ неинтересна. Это не что иное, как «переодетые» вестерны, где лазеры заменяют винчестер, а инопланетяне — индейцев. Подлинная НФ реализуется на уровне идей и морали, а не на уровне конкретных сцен и приборов. Кстати, муравьи — не что иное, как предлог для отказа от точки зрения человеческой и демонстрации того, как другой биологический вид отыскивает иные решения проблемам жизни в больших городах.

1992 Публикация «Дня муравьев». Не думал я писать продолжения, но стало раздражать, что меня выдают за специалиста по муравьям. Я хотел говорить про человечество, а не про насекомых. А посему я использовал ту же «витрину», но чтобы заняться совершенно иным обсуждением. В «Дне муравьев» я в глубине опирался на философско-рефлексивный аспект. «День муравьев» также должен был показать, что можно применить эту необычную тему для создания фильма-эпопеи для всех и каждого (спустя 5 лет, кстати, американцы без зазрения совести стянут у меня эту идею). Я попробовал также внести новшества в структуру и системы кодирования. В качестве спрятанной структуры я приспособил рецепт приготовления философского камня. Жертвы носят имена-перевертыши названий ингредиентов. (Например, братья Салта — это атланты (по франц. atlas), которые подпирают собой котел; Каролин Ногар[д]- это дракон, нагревающий базовый состав; Сюзанна Одергин — это фаза почернения Нигредо, и т.д.). «День муравьев» получил приз читательниц Elle. Открытие Фредерика Брауна (короткие новеллы «Фантомы и домовые», издательство DenoIl). После их прочтения решил завести новый распорядок работы. К 4-м утренним часам с 8.30 до 12.30 я добавил еще 1 час на написание новелл, с 18 по 19. В принципе, чтобы были и начало и середина и в конце неожиданный сюрприз. Правило такое: не оставлять ничего недоделанным. Все должно быть завершено за час и, даже если я не найду подходящего конца, я беру первую пришедшую в голову идею. Эти новеллы будут опубликованы в сборнике «Древо возможностей» в 2002-м году. Они часто мне служат в качестве подкрепления для моих больших романов.

1993 Публикация «Энциклопедии Относительного и Абсолютного знания», написанной на основе странных и интересных сведений, которые я собирал в тетрадки в возрасте от 13 до 19 лет, а потом на диске своего любимого компьютера. Гильем Арето добавил туда замечательные иллюстрации. Открытие компьютерной игры «Цивилизация» Сида Мейера, занявшую у меня много времени. Путешествие в Юж. Корею. С первого взгляда влюбился в эту страну, малоизвестную французам. В Юж. Корее «Муравьев» преподносят как книгу поэтическую, что сильно отличается от стран Зап. Европы, где ее выставляют как принадлежащую жанру «фантастики».

1994 Публикация «Танатонавтов». Книга, которая, надеюсь, сняла с меня «муравьиную» этикетку. Тема — завоевание Рая новыми авантюристами-исследователями, танатонавтами (я выдумал это слово на основе двух греческих корней, «танатос» — бог смерти, и «наутис» — исследователь). Чтобы написать эту книгу, я изучал религии, мифологии, примитивные обряды австралийских и американских племен, тибетскую и египетскую Книги мертвых. Я пытался найти общие точки соприкосновения между всеми сакральными текстами. А затем, когда я усвоил их содержание, то построил книгу так, чтобы читатель переживал все напрямую, от первого лица и в настоящем времени, чтобы он сам для себя открывал Рай. В книге этой я опробовал множество новых приемов. Например, идея пассивного рассказчика или варианты конца (здесь я о них распространяться не буду). Я испробовал, кстати, штук двадцать концовок, прежде чем выбрать лучшую. Книгу писал в наушниках, слушая Прелюдию к «Послеполудню фавна» Дебюсси и именно ЭТА музыка отвечает танатонавтическому полету. Издание «Танатонавтов» пройдет незаметно. Все же книга мне кажется новаторской.

1995 Депрессия. Несколько разочаровавшись в мире книг, я переключаюсь на живопись. Затем беру себя в руки и пишу «Муравьиную революцию». Выбора нет. Видя, что нет никакой другой витрины, кроме этой, я ею пользуюсь для распространения своих идей. Наконец отыскиваю определение своему подходу. Это формула «4 А». AUTODIDACTE [«САМОУЧКА»]: я все изучаю совершенно самостоятельно, читая книги по своему выбору и обсуждая их с друзьями, владеющими знаниями, которых мне недостает. АГНОСТИК: у меня нет никакой уверенности. Думаю, что те, кто говорит «я знаю, что есть Бог», ошибаются, потому что нет доказательства его существования. Думаю, что атеисты, говорящие «я знаю, что Бога нет», тоже ошибаются. Потому как нет доказательства, что Бога нет. По сути, мы ничего не знаем, и именно это невежество позволяет нам познавать и исследовать мир. АВТОНОМИЯ: я не завишу от какой бы то ни было философии, столпа мысли, интеллектуальной группы или догмы. Полагаю, что каждый должен выработать свое мнение на основе собственного жизненного опыта, который нельзя сопоставлять с жизненным опытом других людей. АНАРХИСТ: идеал человека — это стать свободным и ответственным перед самим собой. Чтобы не было потребности ни в правительстве, ни в полиции, ни в предрассудках, вознаграждениях или наказании. Чтобы не было потребности в тех, кто будет указывать, что и как делать. Но для этого нужна цивилизованность и идеальное образование. Сейчас это невозможно. Однако надо готовить почву, чтобы в один прекрасный день (пусть даже через тысячу лет) человечество этого достигнет. В «Муравьиной революции» я исследую практический метод реализации мягкой, ненасильственной и незаметной революции, чтобы изменить менталитет и покинуть кастовую систему. Интернет мне представляется средством достижения этой цели. Я фокусирую внимание на концепции VMV (поиск Пути Наименьшего Насилия) и «Дерева будущего». Затем на концепции «Infraworld» - это игра, где фишки обладают свободой воли.

1997 Публикация «Книги странствия» после изучения психоанализа и самогипноза. Кроме того, в этой книге использована структура «Маленького принца» Сент-Экзюпери, но вместо воображаемого персонажа я в центр повествования поставил непосредственно читателя. Это книга, которая обращается к читателю. И именно читатель действует. Книга функционирует, словно зеркало, в котором каждый человек видит свои собственные воспоминания, вкусы, страхи, надежды и истоки. Книга заставляет читателя заново пережить свою молодость, а затем и рождение, побуждая его дойти в своем воображении до первого человека, потом до первой живой клетки, а затем и до «Большого Взрыва». Вполне очевидно, что такое «странствие» работает только тогда, когда человек сам этого хочет и не отвлекается во время чтения. Думаю, что эта книга вполне «работает» для четверти читателей. Другие же должны задаться вопросом, о чем же говорит им эта книга, предлагающая выполнить внутреннюю умственную работу.

1998 Выходит «Отец наших отцов». После муравьев, после танатонавтов и странствия, я останавливаюсь на более классическом сюжете. Первое: «Отец наших отцов» — это детектив, и структура у него тоже детективная: преступление, расследование, подозреваемые и неожиданный сюрприз в финале. Второе: «Отец» основан на самых последних и малоизвестных научных открытиях в области палеонтологии, генетики и медицины. Для комплексной стимуляции сюжета «Отец» функционирует также в роли путешествия к истокам человечества, от Парижа до Танзании. В этой книге я изобретаю своего собственного Шерлока Холмса и д-ра Ватсона, которых намерен заново использовать позднее. Шерлок Холмс — это Исидор Каценберг, толстый журналист-науковед, изобретательный и тонко чувствующий персонаж, обитающий в здании водокачки в предместье Парижа. Д-р Ватсон — это Лукреция Немро, юная и миниатюрная журналистка, полная жизненной энергии, сирота и бывшая воровка, жестокосердная, без лишних раздумий бросающаяся в дело. Кроме того, для меня лично «Отец» — это основа для создания фильма. В книге есть все, чтобы получился французский Индиана Джонс, но с более научной и игровой подоплекой.

1999 Публикация комикса EXIT («ВЫХОД») — это сборник приключений, исходно написанный для создания телевизионного сериала. Молодая девушка вступает в интернетовский клуб, который помогает людям кончать с собой, убивая друг друга. Подготовка к выпуску компьютерной игры «Муравьи» с фирмой Microids. Поскольку никаких других кинематографических предложений не поступает, и я по горло сыт поощрительными похлопываниями по спине, я принимаю решение написать свой собственный сценарий, в котором буду сам управлять действием и изображениями, как режиссер. Дела получаются только тогда, когда сам за них берешься, и к тому же вот уже 10 лет, как я жду, чтобы французские продюсеры и режиссеры заинтересовались моей работой. Словом, я написал небольшое приключение для Лукреции и Исидора. Называется «Королева перламутра». Это история про серию загадочных преступлений, в которых невозможно разобраться, пока не поймешь, что они являются своего рода гигантской шахматной партией. Конь — это настоящий конь с рыцарем, который галопом носится по пустыне с обнаженным мечом. Глупец скачет по диагонали, обряженный в ночную рубашку, с миской на голове и т.д. В марте я знакомлюсь с продюсерами фирмы 109 Film. Они полны энтузиазма. В апреле Canal+ и Artemis (из Бельгии) соглашаются оказать нам свою поддержку, и в мае начинается кастинг. В июле я знакомлюсь с Себастьяном Друан (который является также автором спецэффектов). В августе мы заканчиваем рекламную раскадровку, в сентябре анимацию для комбинированных съемок, включая светопостановку, движения камеры и проч. Увлеченный сценарием, Ральф Кемп создает для нас оригинальные костюмы, Люк Этьен пишет музыку и 26 сент. мы начинаем: 9 дней интенсивной работы, с 7 утра до полуночи в студии Дюбуа, в лесу и на песчаных пляжах Эрменонвиля.

2000 1-е апреля: после 2 лет работы закончил «Империю ангелов» (по сути дела, это продолжение «Танатонавтов», но читать книгу можно и самостоятельно). Здесь читатель вновь встречает Рауля с Мишелем, однако на этот раз они работают ангелами, стремясь помочь людям стать действительно человечными… Идея «Империи» заключается в том, чтобы показать действие с экзотической точки зрения. В «Муравьях» это была муравьиная точка зрения, со стороны бесконечно малого. В «Империи» мы все видим глазами ангелов, то есть, с бесконечной высоты. Это позволяет показать жизнь людей и механизм их судеб с непривычного расстояния. Это вновь эксперимент. Хотя имеется большое число романов об ангелах, далеко не так много таких, где действие происходит непосредственно в Раю и где читатель становится свидетелем повседневной ангельской жизни.

2001 Октябрь. Выход «Последнего секрета». Книгу эту я написал после того, как обнаружил нечто крайне важное. Речь идет о центре удовольствия головного мозга.
Примечание 1: Через 6 месяцев после публикации были поставлены настоящие опыты над головным мозгом крыс, точно так, как описано в моей книге.
Примечание 2: в сент. 2001 «Боинг» врезался в здание, как описано в начале «Империи ангелов», опубликованной в апреле 2001.
Примечание 3: обнаружена генетическая связь со свиньями, как в моем «Отце наших отцов». Стянули мою идею... Да нет, я шучу.

2002 Объединил свои лучшие рассказы для проекта «Древа возможностей». Публикация в октябре. В четвертый раз моя книга занимает верхнее место в списке бестселлеров (благодаря вам, моим читателям, этой чести уже были удостоены: «Отец наших отцов», «Империя ангелов» и «Последний секрет»). Должен также поблагодарить школьных учителей, которые познакомили своих учеников с моими работами.
Помимо собственно литературной работы, я предлагаю создать ассоциацию для разработки сценариев возможного будущего на основе моей новеллы «Древо возможностей» (с принципами работы этой ассоциации вы можете ознакомиться на этом сайте).
В работе: занимаюсь своим большим проектом «Королевство богов». В программе вся история человечества плюс визит на Олимп к богам.
И еще насчет кино: похоже, где-то через год я подготовлю адаптацию для кинематографической постановки «Последнего секрета».
Ну вот, пока что и все на сегодня, среду, 29 октября 2002-го года».

Хотите узнать, что случилось после этой даты?

В 2004 году была опубликована первая книга одноименной трилогии — «Мы, боги» о дальнейших приключениях Мишеля Пэнсона, главного героя книг «Танатонавты» и «Империя ангелов».
В 2005 году вышла вторая книга трилогии — «Дыхание богов». В том же году осуществилась давняя мечта писателя — был снят полнометражный фильм «Наши друзья Человеки», продюсером которого выступил Клод Лелюш.
Осенью 2006 года Бернар Вербер в рамках Московской международной книжной выставки-ярмарки посетил Москву, чем изрядно порадовал своих российских поклонников.
В 2007 году вышла третья книга — «Тайна богов», содержащая ответ на поставленный в первом романе «Мы, боги» вопрос: «Что такое быть богом?»
2008 год начался с выхода в свет романа «Звёздная бабочка». В этом же году был опубликован русскоязычный вариант «Тайна богов». За ним последовал сборник рассказов «Рай на заказ».
В 2009 году было издано «Зеркало Кассандры», в 2010-ом - «Смех Циклопа».
О чем Вербер будет писать дальше? Нам и самим интересно.

@темы: Бернар Вербер

---

"Мой русский любовник" Марии Нуровской

Сегодня мы хотели бы познакомить вас с Марией Нуровской - одной из известнейших современных польских писательниц. Она происходит из аристократической семьи - ее предкам принадлежала усадьба в Гомеле. Окончив филологический факультет Варшавского университета, Нуровская некоторое время работала стюардессой. В 1975 году вышел ее дебютный сборник рассказов «Не стреляйте в пианиста». Широкую известность писательнице принесло первое крупное произведение - повесть «По ту сторону смерти» .
Романы Нуровской издаются не только в Польше. Во Франции они за короткое время стали бестселлерами. А в Германии ее «Танго втроем» приобрело статус культовой книгой: среди студентов Гейдельбергского университета стало модным носить эту книгу под мышкой. Покорив европейского читателя, произведения Нуровской отправились завоевывать Восток - сейчас они переведены более чем на 10 языков, в том числе на корейский.
Авторитетный польский литературный обозреватель Руравский написал в своей колонке: «Я восхищаюсь феноменом Марии Нуровской, тем, с каким литературным мастерством пишет она свои книги. И в то время, когда многие вынуждены считать каждую копейку, ее романы идут нарасхват. Люди их читают, ее произведения трогают, берут за живое, и кто знает, не стоит ли рассматривать умение писателя потрясти душу читателя как самую важную обязанность литератора».

Ранее в издательстве "Рипол" у Марии Нуровской выходили два романа - "Письма любви" и "Супружеские игры". А прямо сейчас по магазинам развозят ее третью книгу - новинку "Мой русский любовник".
Главная героиня полька Юлия – доктор наук, приезжает в Париж читать лекции в Сорбонне. Ей 50 лет. У нее есть взрослая дочь. Свою жизнь она планировала так: вместо «надо успеть стать женой, матерью» - «успею ли вовремя защитить кандидатскую, напишу ли в отведенные сроки докторскую диссертацию...»
Молодой историк из Москвы Александр заставляет пошатнуться ее устоявшийся мир. Не надеясь ни на что, она может получить все, чего ей так не хватало всю жизнь. Однако не все так просто. С одной стороны - стереотипы, предрассудки и нежелание дать себе шанс быть любимой, а с другой - более молодая соперница.
Большая разница в возрасте Юлии и Александра (20 лет) показывает, что в современном мире положение женщины сильно поменялось и «поздняя любовь» может быть единственной, более счастливой и настоящей, чем в юности. Автор мастерски играет на стереотипах, сложившихся о русских, поляках, о возрасте женщины, и в конце концов ставит под сомнение само понятие «любовного романа».

— Всё изменилось. Женщины теперь не хотят стареть…
— По-моему, они никогда не хотели?
— Но раньше — должны были, а теперь нет.

Как обычно, предлагаем вашему вниманию отрывок из романа.

"...Я всегда носила в себе глубоко укоренившееся чувство одиночества. Прямо-таки любовно взращивала его в себе, наслаждалась им. Это было моим наркотиком, без которого я бы уже не могла существовать".

«...Я всегда носила в себе глубоко укоренившееся чувство одиночества. Прямо-таки любовно взращивала его в себе, наслаждалась им. Это было моим наркотиком, без которого я бы уже не могла существовать. Я очень рано поняла, что я не такая, как все мои подружки, что во мне недостает женского инстинкта, который многое в жизни облегчает. Я не в состоянии была справиться с самыми простейшими вещами, период созревания стал для меня кошмаром. Я все время ощущала себя грязной. В этом было нечто унизительное. Ну не справлялась я со своей физиологией, быть может, еще и потому, что из моего детства рано ушла мать. Нет, физически она присутствовала, но, несмотря на это, большой роли в нем не играла. По крайней мере, мне так казалось. Главным персонажем в моей жизни был дедушка. Разговаривал он громко — слышно было в любом закутке дома, даже когда двери были плотно прикрыты. Его скрипучий старческий голос проникал повсюду в этом доме на косогоре, от него невозможно было укрыться. Я частенько затыкала уши, стараясь отвлечься от того, что он как раз в эту минуту мучает мать из-за какого-то пустяка, из-за неважной, никчемной вещи. Но мы обе были в его власти, он содержал нас, посему нам обеим приходилось покорно выслушивать его замечания, типа: «Столько раз просил класть ножницы на место, и опять они не там, где им положено быть. В доме, где нету порядка, исподволь воцаряется распущенность нравов, что служит плохим примером для ребенка. Чему она так может научиться?». «Впредь попрошу тебя, Марья, чтобы моя внучка подчинялась моим распоряжениям, а что на поверку выходит? Я часто слышу ее голос внизу, хотя она должна быть в кровати в строго указанное время. Она должна понимать, что положено делать и чего делать нельзя, с младых ногтей осознать, что такое обязанности». На тему долга и обязанностей дедушка мог разглагольствовать бесконечно. Другим поводом его вечных придирок ко мне было якобы отсутствие ответственности. Во всем, что бы я ни делала, он усматривал легкомыслие и беззаботность. Никаких поблажек мне не давал, невзирая на мой возраст, не хотел понять, что я всего лишь маленький ребенок, который порой поступает спонтанно, подчиняясь первому импульсу.

Париж... Какое значение для меня имело осознания самого факта, что я очутилась в этом городе? Занятая своими мыслями, я, однако, не могла не заметить, что своим внешним видом сильно отличаюсь от большинства прохожих. И дело было не только в том, что я была хуже одета. Просто выглядела я как человек из иной эпохи. Так, будто меня вынули из кинохроники, снятой где-то в шестидесятые годы двадцатого века. Надо было срочно что-то делать с собой. Недолго думая, купила себе новый плащик. Вернувшись в отель, тут же позвонила Эве, чтобы рассказать ей об этом. Виделись мы с ней довольно редко, зато подолгу разговаривали по телефону, чуть ли не ежедневно — теперь, по понятным причинам, вести пространные телефонные разговоры было бы накладно.
— И какого цвета? — спросила дочь.
— Довольно неопределенного, — рассмеялась я в ответ. — Что-то вроде бледно-салатового. Но уже нашелся человек, кто его похвалил.
Этим человеком была Надя… Нагруженная покупками, я решила воспользоваться лифтом. Она как раз поджидала его, стояла, перебирая в руке стопку конвертов — я искоса бросила взгляд, и мне удалось прочитать фамилию адресата: Александр Н. Разумовский. Я сразу догадалась, кто эта молодая женщина. Невысокая, худощавая, с темными, коротко остриженными волосами и миндалевидным овалом личика.
«Как можно грозиться размазать по стенке столь очаровательное существо», подумала я и улыбнулась ей. На ее лице тут же отразилось беспокойство.
— Я ваша соседка, — произнесла я по-русски, — живу рядом с вами.
— Уф, слава богу, — выдохнула она с облегчением, — вы говорите по-русски. А то я французский не понимаю…
Уже в кабинке лифта Надя сказала, что у меня красивый плащ.
— Мое новое приобретение, только что купила, — не удержалась и похвалилась я.
Выходя из лифта, пригласила как-нибудь зайти ко мне на чашку кофе, ничем не обязывающая фигура речи, правда ведь? Как-нибудь, на днях или вообще никогда. Она поспешно поблагодарила.
— Меня зовут Надежда… — Остальные слова заглушил шум захлопывающихся дверей подъемного устройства.
Надя заявилась ко мне в тот же день, ближе к вечеру, принесла домашние пирожки, которые ей прислала из Москвы мать.
— Саше не нравится, что я торчу в номере, когда он работает. А мне что делать? Он говорит, сходи в кино. Много я пойму в этом кино.
— Вы надолго сюда приехали? — я уже поняла, что это приглашение на кофе было не самой удачной идеей с моей стороны. Теперь эта малышка не будет от меня вылезать, поскольку грозному Саше надо работать.
— Пока еще не знаем, Саша встречается и разговаривает с потомками семьи Романовых… пишет книгу о последнем российском царе.
— Так он писатель?
Надя отрицательно покрутила своей изящной головкой, презрительно выпятив нижнюю губу.
— Вот еще, писатель. Саша — кандидат исторических наук, ему только что исполнилось тридцать лет, а он уже защитил кандидатскую. — В ее голосе чувствовалась гордость за Сашу.
Я же подумала, что в современном мире тридцатилетние кандидаты совсем не редкость, но вслух этого говорить не стала.
— А вы здесь как туристка, да?
— Нет, буду вести занятия со студентами в Сорбонне. Приехала немного пораньше…
— Так вы, может, тоже кандидат или даже доктор наук?
— Да, я преподаватель, профессор.
Я уже была сыта по горло нашей с ней беседой.
— Профессор! — повторила Надя с благоговением. — Если женщина профессор в таком молодом возрасте, это значит, она сумела сделать себе карьеру.
— Ну, не в таком уж молодом, — возразила я.
— Но вы же еще совсем не старая. Надо только чуть укоротить волосы, а то пучок вас сильно старит.
— Я привыкла к такой прическе, мне с ней удобно, да и возни меньше.
Надя держала чашку, смешно отставив мизинец.
— Вы замужем, пани Юлия?
— Так вышло, что нет.
— А дети есть?
— У меня дочь.
— Она у вас единственный ребенок?
— Да, единственный.
— А как её зовут?
— Эва.
— Красиво… — Надя взглянула на часы. — Мне пора, вдруг Саше не понравится, что я надоедаю чужим людям. Осточертело мне уже в этом Париже — не с кем поговорить по-человечески. Все только большие глаза делают и пялятся, как на заморское чудище…
— Приходите, когда будет желание, — сказала я, провожая её до двери.
— Буду забегать.
«Только бы пореже», промелькнуло у меня в голове. Я сказала из чистой вежливости, опасаясь всё же про себя, что она воспримет мое приглашение всерьез. Просто мне было немного жаль её, она выглядела потерянной. Однако это не повод, чтобы жертвовать своим временем ради совершенно постороннего человека. У меня своих забот полон рот и проблем хватает.
Все дни напролет я бродила по городу, частенько сидела на скамейке в Люксембургском саду. По привычке вытаскивая из сумочки свои записки, без которых чувствовала себя не в своей тарелке. Порой мне казалось, что мои каракули — это своего рода подпорки, так необходимые мне в жизни.
Дедушка бы это понял. Конечно же, он был человеком суровым и требовательным, но он один по-настоящему думал о моем будущем. Посвящал занятиям со мной много времени. Разговаривали мы с ним в основном по-французски — его мать была француженкой, а поскольку, кроме деда, в доме была только моя мама, человек на редкость немногословный, говорить по-польски я почти разучилась. В школе у меня возникли серьезные проблемы. Дети в классе надо мной смеялись, когда я коверкала польские слова. Этого старик не предусмотрел. И страшно расстроился, когда учительница выговаривала ему, глядя укоризненно, что «тут вам не Франция, а Польша, и в школах обязательным языком считается родной язык, то есть польский». А надо сказать, какие это были времена! Хорошо еще, что нас не сожгли на костре, как врагов народа! Именно дедушка пробудил во мне научные амбиции — он не уставал повторять, что «человек, который не занят самосовершенствованием и пополнением своего багажа знаний, в конце концов уподобляется животному»...
Так вот, я сидела на скамейке под деревом и проглядывала свои записанные мелкими буковками, черканные-перечерканные карточки к лекциям. У меня в голове уже сложилась стройная концепция занятий со студентами, но ведь надо быть готовой к любым неожиданностям, к тому же, как это частенько случается, всё может пойти иначе, не так, как я себе запланировала. Нельзя позволить, чтобы меня застали врасплох. В течение этого учебного года мне предстояло познакомить студентов с польской литературой, начиная со средневековья и кончая современностью, и только от меня зависело, произведения каких писателей выбрать. Наибольшие трудности вызывали как раз современные. Ибо разве можно было обойти молчанием творчество, к примеру, Анджеевского? Сейчас о нем почти не говорят. Однако на протяжении многих лет он существовал в сознании читателей, и как бы то ни было, ему принадлежит не последнее место среди творцов в нашей литературе послевоенного периода. И что с того, что коммунисты подарили ему за «Пепел и алмаз» целый коттедж. Сейчас это уже не имеет никакого значения. За роман, в котором одним из положительных персонажей выступает старый коммунист. Главный герой Мацей Хелминский вполне мог бы стать лояльно мыслящим гражданином новой Польши, по крайней мере, он идет к этому верной дорогой, если бы не жестокие и недальновидные предводители антикоммунистического подполья. Роман Анджеевского был примером виртуозного писательского мастерства. Фальшивый по самой своей идее, он должен был бы стать провалом автора, а вот не стал...»

@темы: любовный роман, Мария Нуровская, новинка

---

Книги в парках

Москвичи! Питерцев мы уже обрадовали известием об уличных «открытых библиотеках», теперь хорошие новости и для вас!

14 сентября сразу в трех московских парках – Парке Горького, Саду имени Баумана и Музеоне – стартовал новый проект «Книги в парках». Теперь в специально созданных книжных павильонах-трансформерах - «Гоголь-модулях» - можно найти новинки как крупных, так и небольших книжных издательств и букинистическую литературу. Причем создатели обещают, что цена на книги будет самой низкой в городе.

- Идея родилась из удачного опыта проведения книжного мультимедийного фестиваля Bookmarket, который, кстати, 8 сентября стартует в третий раз, - рассказывает директор проекта Александрина Маркво. – Мы хотим привлечь москвичей, которые интересуются современной литературой, путешествиями и приветствуют позитивные изменения в городе.

«Книги в парках» - не просто публичная библиотека или организованные «книжные развалы» по ценам издательств. Это уникальный городской проект для активных людей, подразумевающий также встречи с писателями, концерты и флэш-мобы. Проект «Книги в парках» ставит Москву в один ряд в Парижем, Лондоном или Нью-Йорком, выводя культурную жизнь столицы на качественно новый уровень и пропагандируя чтение как полезное и приятное времяпрепровождение.

По словам Александрины Маркво, пока что это пилотный проект, рассчитанный на несколько осенних месяцев. Создатели будут экспериментировать с его формой и содержанием - в частности, планируют подключить к участию в проекте больше парков и разнообразить развлекательную программу по выходным.

Официальный сайт проекта: www.knigivparkah.ru

@темы: интересное о книгах, новости

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 17

[Рецепты творчества от Брайана Ино]

1. Забыть о стандартах.
2. Извлекать пользу из случайностей и ошибок.
3. Мыслить диаграммой.
4. Не пугаться сложности и технологий. Технологии придуманы для того, чтобы их использовали, вот и все. Не стремитесь к техническим подвигам. Важны только эмоции.
5. Оставаться в рамках искусства для людей. Если ты не нравишься и не понятен широкой публике, это твоя ошибка. Ответная реакция широкой публики – самый лучший стимул. Глас вопиющего в пустыне никто не услышит.
6. Верить в то, что искусство влияет на реальную жизнь. Искусство – это способ понять, как устроен мир и как устроены мы сами.
7. Убеждать не агрессивно, а обольстительно. Одна из функций искусства – показывать желанный мир. Видя благополучие и красоту, понимаешь несовершенства реальной жизни. И естественно, думаешь о том, как устранить препятствия, отделяющие нас от мечты.
8. Сколотить костяк из людей, понимающих ваши устремления и действующих точно так же. Во время бесед с ними вам в голову придут идеи, которые не посетили бы вас, останься вы в одиночестве.
9. Хранить свою культуру. И создавать гибриды с чужими культурами.

[Роль биографа]

Не то важно, что было сделано, а то, что об этом расскажут биографы. Пример: открытие Америки. Ее открыл не Христофор Колумб (тогда она называлась бы Колумбией), а Америго Веспуччи.
При жизни Христофор Колумб считался неудачником. Он пересек океан, чтобы открыть новый материк, но так его и не нашел. Он, конечно, высадился на Кубе, в Сан-Доминго и на многих других островах Карибского бассейна, но пойти дальше на север не догадался. Каждый раз, когда он возвращался в Испанию с попугаями, томатами, кукурузой и шоколадом, королева спрашивала его: «Ну что, вы нашли Индию?» – и он отвечал: «Скоро, скоро». В конце концов королева перестала выдавать ему кредиты, и Колумб закончил свою жизнь в тюрьме, обвиненный в растрате.
Но почему же тогда мы знаем все о жизни Колумба и ничего о жизни Веспуччи? Почему в школе не изучают «открытие Америки, совершенное Америго Веспуччи»? Да просто потому, что у Веспуччи не было биографа, а у Колумба он был. Сын Христофора Колумба подумал: «Основную работу сделал мой отец, он заслужил признание» – и засел за книгу о жизни отца.
Будущим поколениям нет дела до истинных свершений. Имеет значение лишь талант биографа, рассказывающего о них. Возможно, у Америго Веспуччи не было сына или тот не счел нужным увековечить подвиги отца. Многие события известны нам только благодаря тем, кто решил о них написать. Кто знал бы о Сократе, не будь Платона? Кто помнил бы Иисуса, не будь апостолов? Жанну д’Арк, которую заново выдумал Мишле, чтобы вдохновить французов на изгнание прусских завоевателей? Генриха IV, прославленного Людовиком XIV для придания законности своей власти?
Совет великим мира сего: то, что вы совершите, неважно; единственный способ попасть в Историю – найти хорошего биографа.

[Будущее]

Каким станет человек будущего, неизвестно, но можно попытаться представить его портрет.
Нижняя челюсть у него будет короче нашей, зубов будет меньше. Уже сейчас зубы мудрости есть далеко не у всех. И это нормально: коренные зубы предназначены для перемалывания мяса, а мы в основном едим мягкую пищу, не требующую пережевывания. У человека будущего будет не тридцать два, а двадцать восемь зубов.
Он станет выше ростом. Просто потому, что дети теперь лучше питаются, следовательно, «сконструированы» более прочно, чем раньше. Лекарства предохраняют их от болезней, мешающих росту. Известно, например, что в 1800 г. средний рост французских призывников был 1,63 м, в 1958 г. – 1,68 м, а в 1993 г. – 1,75 м. Это показательно.
Он будет более близоруким. В городе не обязательно быть зорким.
Скорее всего, он будет метисом. Потому что появляется все больше транспортных средств, благодаря которым встречаются и перемешиваются представители разных народов.
Он будет дольше жить. Благодаря гигиене, развитию медицины и улучшению питания.
Объем мозга, скорее всего, увеличится, размер черепной коробки Homo sapiens за три миллиона лет (со времен первых людей) вырос втрое. Работа мозга также усложнится.
Период детства станет более продолжительным. Уже сейчас кости человека затвердевают все медленнее. 30 тысяч лет назад кости человека затвердевали примерно к восемнадцати годам. В наши дни окостенение ключиц, завершающее рост организма, происходит в двадцать пять лет, словно люди все дольше физиологически остаются детьми. Это объясняется тем, что в душе они хотят продлить детство.
У женщин, напротив, первая менструация будет появляться все раньше, а наступление менопаузы отодвинется к более позднему времени. То есть раздвинутся границы репродуктивного возраста. Вероятно, мы станем более сладострастными, чтобы этот долгий период не казался таким скучным...
Мужчины станут более женственными. В охотничьих племенах разница между женскими и мужскими лицами весьма существенна, а в нашем обществе уже сейчас заметно большое сходство женского и мужского черепов. Будущее принадлежит гермафродиту и женщине-ребенку. Два этих эстетических образа, кстати, становятся канонами красоты, их все более широко пропагандирует мода, кинематограф и популярная музыка.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

Алиса в Стране чудес

Смотрите, какой "улов" унесла с недавно прошедшей Московской книжной ярмарки наша читательница в ЖЖ (и, кстати, замечательная художница) super_homyak. Это книга-панорама "Алиса в Стране чудес" с объемными иллюстрациями Роберта Сабуды и адаптированным текстом Кэрролла в переводе Леонида Яхнина. Ранее в той же серии выходили "Волшебник Страны Оз" и "Красавица и Чудовище".

"...Вынесла с книжной ярмарки две тяжеленные сумки - купила книжек с картинками. Прекрасны все, но эта - сами видите - просто чудо! Макеты Роберта Сабуды по мотивам классических иллюстраций "Алисы в стране чудес" Дж.Тенниела.

Чаепитие. Ореховая Соня шершавенькая, бархатистая... и уши Мартовского зайца тоже! ))
Слева видите - роза покрашена наполовину - там пленочка красная, она подвижна. Розу красят у нас на глазах.

По краям страниц текст, получаются книжки в книжке, и они тоже с картинками.

Алиса бежала... смотрите - справа зеленая гармошка.

На ней написано

Тянем и заглядываем

И видим, как Алиса падает в колодец!
Такое вот у меня сегодня приобретение)"

@темы: рецензии, детские книги

---

Джон Грин, "В поисках Аляски"

Все расселись на спальниках, Аляска курила, выказывая полное пренебрежение тем, что вся эта конструкция могла вспыхнуть с поразительной легкостью. Полковник достал один-единственный листок бумаги из принтера и зачитал:
— Смысл сегодняшнего праздника — раз и навсегда доказать, что мы — прирожденные приколисты, а выходники — не менее прирожденный отстой. К тому же у нас будет возможность подпортить жизнь Орлу, такое удовольствие пропустить нельзя. Так что сегодня, — он сделал паузу, словно в этот момент должна была зазвучать барабанная дробь, — мы сражаемся на трех фронтах. Фронт первый: пред-прикол. Мы, по сути, буквально подпалим перья у Орла на заднице. Фронт второй: операция «Болди», в которой Лара в одиночку выполняет изящную и жестокую карательную миссию, которую мог породить исключительно мой умище...
— Э, — перебила его Аляска, — вообще-то, это я придумала!
— Ну ладно, окей. Это придумала Аляска. — Он хохотнул. — И наконец, фронт третий: донесения. Мы взломаем школьную сеть, влезем в базу данных по успеваемости и разошлем родственникам Кевина и пр. сообщения о том, что их детишки по некоторым предметам отстают.
— Нас точно выпрут, — прокомментировал я.
— Я надеюсь, вы азиата с собой решили прихватить не потому, что надеетесь, что он компьютерный гений. Это не про меня, — сказал Такуми.
— Не выпрут, а компьютерный гений — я. Все остальные нужны лишь в качестве рабочей силы и для отвода глаз. Мы просто учиним небольшой беспредел, типа того.

— Это из-за меня? — предположил папа. Он сам учился в Калвер-Крике, в той школе, куда собирался я; а также оба его брата и все их дети. Мне кажется, ему приятно было думать, что я решил пойти по его стопам. Дяди рассказывали мне, что моего папу считали крутым все ребята на кампусе — за то, что он одновременно и буянил, как только мог, и учился на «отлично» по всем предметам. Его жизнь казалась интереснее того жалкого существования, которое я влачил во Флориде. Но нет, я хотел уехать не из-за него. Не совсем.
— Погодите, — сказал я и отправился в отцовский кабинет за биографией Франсуа Рабле. Я любил читать биографии писателей, даже если (как оно и было в случае с месье Рабле) я не прочел ни единого другого их произведения. Я открыл книгу ближе к концу и нашел отмеченную маркером цитату. («НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ДЕЛАЙ ПОМЕТОК В МОИХ КНИГАХ», — тысячу раз наставлял меня отец. Но как я иначе смогу найти то, что мне нужно?)
— Этот чувак, — начал я, остановившись в дверях гостиной, — Франсуа Рабле, он был поэтом. Его последние слова: «Иду искать великое Возможно». Вот и я тоже. Хочу начать поиск уже сейчас, чтобы не пришлось дожидаться смерти.

Дальше мы почти бегом обогнули нашу общагу, потом пересекли футбольное поле. Да, там росла трава, но и камней под ногами было море, и я подумал, почему никто не последовал правилам хорошего тона и не предложил мне обуться, почему меня вывели в одних трусах, с голыми окороками. Я мысленно собрал все возможные унижения: «Посмотрите-ка на новенького, это Майлз Холтер, и мы приковали его к воротам в одних трусах». Потом я представил, что меня отведут в лес, куда мы как раз, похоже, и направлялись, и поколотят меня хорошенько, чтобы я на первый урок явился как огурчик. И все это время я смотрел вниз, на собственные ноги, потому что не хотел видеть своих мучителей, и также не хотел упасть, поэтому мне важно было ступать поосторожнее, избегая хотя бы самых крупных камней. Рефлексы подсказывали мне во весь голос, что надо попытаться либо отбиться, либо сбежать, но я знал, что раньше ни один из этих вариантов не приводил ни к чему хорошему. Попетляв, они вывели меня на насыпной пляж, и тут я понял, что будет дальше: меня, как в старые добрые времена, окунут в озеро — и успокоился. Это не страшно.

А потом она объявила, что мы идем искать четырехлистный клевер, пока урок не закончится, после чего покурим с Полковником и Такуми, «хотя они оба, — добавила она, — большие засранцы, потому что не ушли вместе с нами».
По всем базовым законам человеческой психологии когда Аляска Янг садится, скрестив ноги, на поляну местами еще зеленого, но редкого клевера, периодически наклоняясь в поисках четырехлистного экземпляра, и ты отчетливо видишь светлую кожу в ее немаленьком вырезе, присоединиться к ее поискам совершенно невозможно. Я, конечно, уже достаточно неприятностей огреб за то, что смотрел, куда не надо, но все-таки…
Минуты две она прочесывала клевер своими длинными ногтями, под которые забилась земля, а потом сорвала веточку с тремя полноценными листочками и зачатком четвертого. Потом Аляска посмотрела на меня, даже не дав мне времени отвести взгляд.
— Хотя ты явно в поисках участия не принимал, извращенец, — скривившись, сказала она, — я отдала бы этот клевер тебе. Но на удачу рассчитывают только обсосы.
Она зажала зачаток четвертого листика между ногтями большого и указательного пальцев и оторвала его.

Он смолк, чтобы набрать в легкие воздуха, а потом продолжил:
— Я не боюсь рифм — ни сквозных ни перекрестных/Тут кончается мой стих, и эмси идет на отдых.
Я не отличал сквозную рифму от перекрестной, но весьма впечатлился. Мы похвалили Такуми негромким взрывом аплодисментов. Аляска докурила сигарету и бросила бычок в реку.
— Черт, как ты так быстро куришь?
Она посмотрела на меня, и на ее узком лице появилась такая широкая улыбка, что вы бы усомнились в ее умственных способностях, если бы не эта безупречная зелень в глазах. И радостно, как ребенок в рождество, она ответила:
— Просто ты куришь, потому что тебе это доставляет удовольствие. А я — потому что хочу умереть.

На следующий день доктор Хайд попросил меня задержаться после урока. Представ перед ним, я впервые осознал, насколько он ссутулился, и он вдруг показался мне очень грустным и каким-то старым.
— Тебе нравятся мои лекции, да?
— Да, сэр.
— На обдумывание теории буддистов о всеобщей взаимосвязи у тебя есть целая жизнь. — Он говорил так, словно весь текст написал ранее, выучил наизусть, а теперь читает по памяти. — Но глядя из окна, ты упустил не менее интересное положение буддизма, их рекомендацию в любой момент повседневности находиться в настоящем, присутствовать в текущем мгновении. Быть на уроке. А потом, когда он закончится, присутствовать там, — сказал он, указывая кивком головы на озеро и холм.
— Да, сэр.

— Это все рано или поздно спрашивают. Короче, когда я была маленькая, моя мама вроде как хипповала. Ну, представляешь себе, носила безразмерные свитера, которые сама же и вязала, травку постоянно курила и все дела. А папаша был настоящим республиканцем, и когда я появилась на свет, мама сказала, что меня надо назвать Гармонией Весны, а папа — Мэри Френсис. — Она говорила, покачивая головой в такт музыке, которую крутили по телеку, хотя это была какая-то жутко надуманная попсовая заунывная песня, которую Аляска, по ее же словам, вроде как ненавидела.
— Так что они решили не называть меня ни Гармонией, ни Мэри, а дать право выбора мне самой. Когда я была маленькой, меня звали Мэри. Ну, то есть, они-то звали меня «малышкой» или как-то так, но в официальных бумагах писали «Мэри Янг». А на семилетие подарили мне право выбрать имя. Круто, согласись? Так что я весь день изучала отцовский глобус в поисках чего-нибудь поинтересней. Сначала я выбрала Чад, это такая страна в Африке. Но папа сказал, что это мальчишеское имя, и я выбрала Аляску.

— Но почему именно Аляска? — спросил я.
Она улыбнулась правым уголком рта.
— Потом я узнала, что мое имя означает. Оно происходит от алеутского слова «Alyeska» и переводится как «то, обо что бьется море». Мне это жутко нравится. Но тогда я просто увидела Аляску. Она была такая огромная, а я хотела вырасти большой. И ещё: она располагалась очень далеко от Вайн-Стейшн — как раз то, о чем я мечтала.

На середине урока по французскому мадам О'Мэлли спрягала глагол «верить» в сослагательном наклонении. Que je croie. Que tu croies. Qu’il ou qu’elle croie. Она повторяла эти слова снова и снова, и мне уже стало казаться, что это не глаголы, а какая-то буддистская мантра. Que je croie; que tu croies, qu’il ou qu’elle croie. Как забавно повторять снова и снова: я бы поверил, ты бы поверил, он бы поверил или она бы поверила. «Во что бы поверил?» — подумал я, и как раз в этот момент хлынул дождь.
Обрушился на землю неистовым ливнем, словно Господь прогневался и захотел нас всех затопить. И лило день за днем, ночь за ночью. Так лило, что я не видел соседних общаг, а озеро набухло настолько, что добралось уже до качелей, поглотив половину нашего искусственного пляжа. На третий день я забросил зонт и стал ходить вечно мокрым. По-моему, даже в столовке вся еда пропиталась кислотной дождевой водой, всюду воняло плесенью, а душ стал вызывать еще больше смеха — на улице напор был лучше, чем в кране.

— Это не флирт. Я просто устала, — сообщила Аляска, скидывая шлепки. Она задрала ноги на диван, засунув их под диванную подушку, а потом согнулась, положив голову мне на колени. Мои вельветовые штаны. Мои трусы. Два слоя. Я чувствовал ее теплую щеку на своем бедре.
Иногда эрекция, когда чье-то лицо оказывается вблизи твоего пениса, уместна и даже желательна.
Но это был не тот случай.
Поэтому я перестал думать о слоях одежды и ее тепле, отключил звук и сконцентрировался на «Обезглавливании».
В 08:30 я осторожно поднялся, а Аляска, не просыпаясь, повернулась на спину. У нее на щеке отпечатались полоски от моих штанов.

Мы пошли на футбольное поле, и она повела меня к его краю, где начинается лес, точно так же, как меня вели купать в озере. Луна стояла полная, и Аляска отбрасывала тень, по которой было видно, как талия переходит в бедро, а через некоторое время она остановилась и сказала: «Копай».
Я переспрашиваю: «Копай?», и она подтверждает: «Копай», повторив это несколько раз. Я опустился на колени у края леса и принялся разрывать мягкую черную землю — вскоре наткнулся на стекло, стал окапывать вокруг и извлек бутылку розового вина — оно называлось «Земляничный холм», наверное, потому, что могло бы быть на вкус как земляника, если б не было похоже на уксус с капелькой кленового сиропа.
— У меня есть поддельные документы, — рассказала Аляска, — но паршивые. Так что когда я иду в винную лавку, я беру сразу десять бутылок такого и водки для Полковника. Когда купить, наконец, получается, я, считай, запаслась на семестр. Я отдаю Полковнику водку, а свое хороню в землю.
— Да ты пират.
— Йо-хо-хо, и бутылка рома. Так и есть. Хотя расход вина в этом семестре слегка увеличился, так что завтра придется ехать. Это последняя бутылка.

Лежа в высокой неподвижной траве под пьяным от звезд небом, слушая ее едва пробивающееся за границу восприятия ритмичное дыхание и шумную тишину лягушек-быков, кузнечиков и бесконечно летящих по трассе автомобилей, я подумал что, возможно, это подходящий момент для трех Заветных слов. И, глядя на звездное небо, я вознамерился их сказать, я убедил себя, что она чувствует то же самое, что ее пальцы, так живо порхающие по моей ноге, больше чем игривы, и хрен с ней, с Ларой, хрен с ним, с Джейком, потому что да, Аляска Янг, да, я люблю тебя, и ничто другое не важно, и я уже открыл рот, но как только я набрал воздуха, она сказала:
— Это и не жизнь, и не смерть. Лабиринт.
— Эм, да. А что же?
— Страдания, — ответила Аляска. — Когда ты делаешь что-то плохое, и когда что-то плохое происходит с тобой. Вот в чем проблема. Боливар говорил о боли, а не о жизни или умирании. Как выбраться из лабиринта страдания?
— В чем проблема? — спросил я. И почувствовал, что ее руки на моей ноге не стало.
— Нет проблемы. Но всегда есть страдание, Толстячок. Домашка, или малярия, или то, что твой парень живет очень далеко, а рядом лежит хорошенький мальчишка. Страдания испытывают все. И этот вопрос беспокоит и буддистов, и христиан, и мусульман.
Я повернулся к ней.
— Да, может доктор Хайд не такую уж и фигню несет. — Мы оба лежали на боку, она улыбнулась, мы почти касались друг друга носами, я смотрел на нее, не моргая, она раскраснелась от вина, и я снова открыл рот, но на этот раз не для того, чтобы говорить, а она протянула руку, приложила палец к моим губам и сказала:
— Тсс. Тсс. Не порти.

@темы: фото, подростки, Джон Грин

---

Московская Книжная Ярмарка: как это было

Ну, вот и завершилась Международная Московская Книжная Выставка-Ярмарка. Нам она принесла множество замечательных знакомств и позитивных впечатлений - надеемся, что вам тоже! Предлагаем вместе вспомнить (или узнать), как это было, и ненадолго снова окунуться в атмосферу места, где правят книги.

Под катом вы найдете фоторассказ о: - презентации романа Виктора Ерофеева "Акимуды" - награждении лауреатов премий "Книга года" и "Образ книги" - презентации "Волшебных сказок Ингушетии" - награждении лауреатов Первого открытого конкурса профессионального мастерства "Ревизор" - "двойной" презентации книг "Колесо рефинансирования" Игоря Шленского и "Deviant" Кристины Хуцишвили

5 сентября в 13.00 на авторской площадке прошла встреча с Виктором Ерофеевым, который представил свой новый роман "Акимуды". Автограф-сессия, состоявшаяся после этого на стенде издательства, затянулась на целых полтора часа! Причем Виктор Ерофеев должен был спешить на самолёт, однако задержался на выставке ещё на час, чтобы пообщаться с читателями и раздать автографы всем желающим.

Вечером этого же дня в театре имени Станиславского прошла торжественная церемония награждения лауреатов премии "Книга года". Два проекта издательства попали в шорт-листы (топ-3): "Шедевры книжной иллюстрации – детям" и электронная версия "Занимательного Мюнхаузена". А 6 сентября в 12.00 состоялось награждение лауреатов премии "Образ книги". В этом году у "РИПОЛ классик" целых две награды: одну получила молодая художница Яна Седова за иллюстрации к книге "Волшебные сказки Ингушетии", а вторую – мастер книжной иллюстрации Геннадий Спирин за книгу "Марфа" в номинации "Авторская книга".

После этого, в 14.00, прошла презентация книги "Волшебные сказки Ингушетии", осуществлённая при поддержке полномочного представительства Республики Ингушетия в Москве. В презентации приняли участие Яна Седова и Микаэл Базоркин, сын Азы Базоркиной, также иллюстрировавшей "Сказки":

А в 18 часов в гостинице "Космос" состоялось торжественное награждение лауреатов Первого открытого конкурса профессионального мастерства "Ревизор", организованного профессиональным журналом "Книжная индустрия". Среди победителей - Сергей Михайлович Макаренков, генеральный директор издательства "РИПОЛ классик". Его признали "Профессионалом года", с чем мы и поздравляем нашего руководителя!

7 сентября в 15.00 на стенде издательства прошла "двойная" презентация. Нас посетили Игорь Шлёнский (известный финансист и бизнесмен), а также Кристина Хуцишвили, с которой некоторые наши читатели уже знакомы. Авторы представили свои книги "Колесо рефинансирования" и "Deviant" соответственно. Игорь также представил дополнение к книге в виде приложения для iPad, которое можно совершенно бесплатно скачать в AppStore.

А 8 сентября с 11 до 16 часов мы дарили каждому читателю книгу (а кому-то и две!) итальянского писателя Фабио Воло, который уже давно собирается в Россию, но всё время чего-то боится. Поэтому мы решили познакомить наших читателей с этим автором, чтобы он знал, что здесь его читают, знают и любят. Надо сказать, что книги "РИПОЛ классик" были представлены не только на стенде издательства. Многие наши книги, уже знакомые вам по этому блогу, были выставлены на стенде "Изюминки" ярмарки", что само по себе является огромным комплиментом!

Большое спасибо всем, кто навестил нас на ярмарке. А с кем пока не удалось познакомиться - увидимся на следующих выставках!

@темы: фото, новости, встречи

---

Much Better Now!

У закладок вообще довольно скучная жизнь. Особенно если это закладка в книге, которая неделями лежит на столе, всеми забытая и никому не нужная.
Но бывает так, что в комнату врывается мощный порыв ветра, перелистывает страницы, и закладка оказывается на свободе... Что же дальше? Вернется она в книгу или отправится исследовать мир?

А вам хотелось бы быть закладкой в книге? Если да, то в какой?

@темы: видео, интересное о книгах