Книгофото-8

Когда вы в последний раз были в книжном магазине?
А в библиотеке?

Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.
Часть 6.
Часть 7.

+60

@темы: фото, интересное о книгах, вопрос залу

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 37

[Износ мозга]

Нейропсихолог профессор Розенцвейг из университета Беркли решил проверить воздействие внешней среды на способности мозга. Во время эксперимента он наблюдал за хомячками, родившимися в один и тот же день от одних и тех же родителей и выкормленных одинаковым способом. Их разместили в трех клетках. Первая клетка была просторной, в ней было много разнообразных предметов, с которыми они могли играть, а также приспособлений для занятий спортом: колеса, решетки, лесенки, качели. Хомячков в клетке было много, они боролись друг с другом за доступ к предметам, играли.
Вторая клетка, поменьше, была пустой, но еды в ней было в изобилии. Хомячки здесь были не так многочисленны и, не имея особых развлечений, могли спокойно отдыхать.
Третья клетка была тесной, в ней содержался всего один хомяк. Его досыта кормили, других хомяков он мог видеть сквозь решетчатое отверстие в стенке клетки, как будто смотрел телевизор.
Через месяц хомячков достали для того, чтобы проверить влияние внешней среды на их умственное развитие. Хомяки из первой клетки гораздо быстрее, чем другие, пробегали лабиринты и узнавали картинки.
Им вскрыли мозг. Кора головного мозга хомячков из первой клетки была на 6 % тяжелее, чем у их собратьев из второй клетки, и гораздо тяжелее, чем у хомячка из третьей клетки. Под микроскопом стало видно, что дело было не в том, что количество нервных клеток увеличилось, а в том, что каждый нейрон удлинился примерно на 13 %. Их нервная система сделалась более сложной. Кроме того, их сон был крепче.
Быть может, неслучайно, что в популярных кинофильмах герои сталкиваются со все более запутанными ситуациями на фоне все более грандиозных и богатых декораций. Мечта человека – преодолевать препятствия. «Действующий» герой совершенствует свой мозг. Герои, разглагольствующие за столом, не имеют такого преимущества.
Из этого опыта ясно, что мозг изнашивается тогда, когда его не используют.

[Будущее принадлежит актерам]

Чтобы добиться уважения, актеры умеют изображать гнев. Чтобы добиться народного признания, актеры умеют изображать любовь. Чтобы им завидовали, актеры умеют изображать радость. Теперь актеры появились во всех профессиях.
Избрание Рональда Рейгана в президенты Соединенных Штатов в 1980 г. окончательно подтвердило наступление эры актеров. Не нужно обладать какими-то идеями или уметь управлять, достаточно окружить себя группой спичрайтеров и хорошо сыграть свою роль перед объективами камер.
Кстати, в большинстве демократических стран кандидата выбирают не за его политическую программу: все прекрасно знают, что ни одно обещание не будет выполнено, поскольку страна следует глобальным политическим курсом и не может свернуть с него. Кандидата выбирают по походке, улыбке, голосу, манере одеваться, по тому, насколько непринужденно он общается с прессой и насколько он остроумен. Во всех профессиях актеры неумолимо одерживают победу. Хороший актер-художник способен убедить всех, что полотно, закрашенное одним цветом, – шедевр. Хороший актер-певец может не иметь голоса, если он способен удачно сняться в клипе. Актеры правят миром. Проблема в том, что при выдвижении вперед актеров форма превалирует над содержанием, казаться становится важнее, чем быть. Мы больше не слушаем то, что люди говорят. Нам достаточно видеть, как они говорят, какое у них при этом выражение глаз, подходит ли их галстук по цвету к платочку в верхнем кармане. Те же, у кого есть идеи, но кто не умеет их представить, постепенно сходят с дистанции.

[Вендаты]

Канадские индейцы вендаты (остров Гурон) перед тем, как убить животное, объясняют ему, почему они вынуждены это сделать. Зверю громко говорят о том, что его съедят. Рассказывают о том, что произойдет с семьей вендата, если этого не сделать. А потом стреляют. Индейцы считают, что животное позволяет себя убить из благородства. Оно дарит свое мясо и шкуру охотнику, понимая, почему они ему так необходимы.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

В гостях у переводчика. Выпуск 2. Екатерина Колябина

Дорогие друзья, поздравляем вас с прекрасной пятницей, уже почти перетекшей в субботу!
Во-первых, пятница хороша сама по себе. Впереди целых два выходных, в которые можно выспаться, встретиться с друзьями или перечитать любимую книгу.
Во-вторых, в столице бесповоротно наступает весна: ярко светит солнце, тают сосульки, а сугробы осели и выглядят уже не так воинственно, как на прошлой неделе.
В-третьих, наш штатный кот Федор наконец взял себя в лапы и расшифровал интервью с переводчицей Екатериной Колябиной, ради которого мы возили его аж в Салтыковку. (Федор пытается оправдываться с принтера, что у него короткие лапы, и ему неудобно печатать, но мы-то знаем, что это неправда). И теперь мы можем с гордостью представить вам одного из самых ценных сотрудников нашего издательства (нет, Федор, это не про тебя), в переводах которого вы знаете многие книги "Рипола".

Итак, представляем вам Екатерину и ее помощницу Дусечку (все участники интервью настояли, что Дусечку нужно упомянуть обязательно):

Катя: Ой, Федор, мы уже и не чаяли тебя увидеть! Проходи, располагайся, вот тебе кресло у батареи. Да, познакомься с Дусечкой.

Федор: Здрравствуй, Катя! Любезная Дусинея, ни один сонет Гарсиласо де ла Веги не может вырразить мое удовольствие от знакомства с вами.

Обязательно читать дальше!

Дуся: ...

Катя: Федор, вот тебе свежие сливки. Дуся, ты же не против? Она не против. Дуся, цыц, ты не против!

Федор: Кхе-кхе. Катя, рраскажи, пожалуйста, о своем перрвом опыте перревода для издательства.

Катя: Первую книгу я перевела, когда училась на втором курсе Литературного института. Мой мастер, Виктор Петрович Голышев, дал мне контакты главы редакции зарубежной литературы в "Риполе". Я позвонила, представилась, объяснила, что хочу попробовать себя в качестве переводчика с английского и французского. Поскольку "Рипол" уже работал со студентами Лита – студенты Солоновича переводили сборник итальянской писательницы Лучаны Литтиццетто – меня позвали на собеседование. Жутко волновалась, помню, после разговора с редактором даже кровь из носа хлынула. Предложили пробный перевод и книгу на рецензию, чтобы попробовала себя в качестве ридера. Я до этого и не знала, кто такие ридеры. Оказывается, очень нужные люди. Зарубежные литературные агентства присылают в издательство массу новинок; справиться с таким потоком штатные сотрудники издательства не всегда успевают, поэтому на помощь приходят ридеры – "первый фильтр", если можно так выразиться. Они читают произведение на языке оригинала, пишут синопсис, ищут информацию об авторе, анализируют реакцию западных читателей на книгу, смотрят, есть ли у книги потенциал на русской рынке и выносят свой вердикт. Понятно, что последнее слова остается за редакцией, но благодаря ридерам отсеиваются откровенно слабые и бесперспективные позиции.
Но я отклонилась от темы. В качестве книги на рецензию мне дали "Выжить с волками" Миши Дефонсеки. Спустя несколько месяцев она же досталась мне на перевод. Скажу честно, я была очень рада, поскольку роман произвел на меня огромное впечатления. Тогда ни я, ни глава редакции еще не знали, что это не документальный роман, а чистый вымысел... Но я все равно вспоминаю работу над этой книгой с большим удовольствием.

Нажми на меня!

Федор: А не стррашно было в перрвый раз отпрравлять сделанный перревод в издательство?

Катя: Страшно. И очень волнительно. Хотя я несколько раз перечитывала перевод, а еще отдала его на редактуру папе. Папа тогда еще не занимался редактурой профессионально, но у него, как мне кажется, есть врожденное чувство логики текста. Он очень хорошо подмечает всякие нестыковки и несоответствия в переводе, что особенно важно, когда глаз у переводчика уже "замыливается" от многократного прочтения. Мне очень понравилось работать с папой, и до конца института мы с ним трудились в творческом тандеме – он в обязательном порядке просматривал все мои переводы перед отправкой в издательство. А теперь уже и сам работает редактором, специализируется на медицинской литературе.

В свободное от редактуры время Илья Валерьевич занимается рыбалкой на мексиканском побережье.

Федор: Как известно, сейчас в "Риполе" выходит новый большой путеводитель, почти фотоальбом - "Лучшие маршруты Европы". Ррасскажи, пожалуйста, какое участие ты в них прринимала? Тяжело было рработать над книгой?

Катя: О, "Маршруты Европы"... (ностальгически вздыхает) Приятно было работать. Не скажу, что я заядлая путешественница, но в Европе побывать мне довелось. Для "Маршрутов" я переводила раздел про Испанию, потому что четыре года назад влюбилась в эту страну с первого взгляда и с тех пор лелею мечту пожить там, и Португалию. Так вот, работать было приятно, но временами и сложно. Дело в том, что в путеводителе, естественно, описывается огромное количество достопримечательностей. Авторы зачастую используют в описаниях замков/крепостей/дворцов метафоры и сравнения для пущей экспрессии. Метафора основывается на непосредственных визуальных впечатлениях автора: он видел достопримечательность своими глазами – и сравнил. А переводчик, который впервые сталкивается с этой достопримечательностью, не может себе позволить неточности в передаче метафоры. Тут, к сожалению, приходится сдерживать творческий порыв, залезать в Интернет, находить изображения замков/крепостей/дворцов/соборов, искать конкретно тот неф/ту колонну/ту арку, которую упоминал автор, и выяснять, что именно он хотел выразить своей метафорой.

Нажми на меня!

Федор: Ты у нас, Катя, перреводчик универрсальный - беррешься и за нон-фикшен, и за художественную пррозу. Ррасскажи, в чем ощущается их прриниципиальное отличие прри перреводе?

Катя: К сожалению, с художественной прозой я работала не так много. В основном я занимаюсь нон-фикшеном и документальными произведениями. Принципиальное отличие? В художественном произведении главное – авторский язык, ритмика текста. Переводчик должен максимально сохранить их в своем тексте. А в нон-фикшине и документальном произведении главное – информация. Тут важна максимальная точность. И для этой точности переводчику зачастую приходится привлекать массу дополнительных источников. Помню, работая над энциклопедией "Как читать символы", я регулярно обращалась за помощью к нашему профессору по истории искусств, а над разворотом по геральдике просидела дня три, если не больше, разбираясь в терминологии и тонкостях этой науки. Зато узнала много нового!

Нажми на меня!

Федор: Вижу, у тебя на полке стоит авторрский экземплярр "Наблюдая за королевскими династиями". Читается она потррясающе - очень интерресно и весело. А каково было с ней рработать? У тебя появился любимец срреди монаррхов?

Катя: Люблю эту книгу. Переводить было очень интересно, узнала много нового об истории Европы и не только. Мне с самого начала был глубоко симпатичен автор книги — придворный хронист бельгийского короля. Чувствовалось, насколько ему интересна и близка тема монархии, с каким уважением он к ней относится. Мой личный фаворит — королева Голландии.

Нажми на меня!

Федор: Ты как-то говоррила, что один из твоих любимых перреводов - "Я укушу". Ррасскажи немного, о чем эта книга? Должен прризнаться, заглавие наводит на мысли о вампиррах...

Катя: "Я укушу" - это одновременно и большая радость, и большая боль. Радость — потому что книга написана с юмором, с хорошей подростковой иронией, воплощать которую в переводе было одно удовольствие. Боль — потому что то, под каким названием она вышла, вызывает лишь желание плакать горючими слезами. Тут стоит, наверное, затронуть тему перевода названий. Очень обидно раз за разом натыкаться в сети на нападки на переводчиков: "Кто так перевел название?!", "Неужели у переводчика совсем мозгов нет?!" и т.д. и т.п. К сожалению, очень часто переводчик — если, конечно, это не именитый переводчик с массой регалий, имеющий вес в издательском мире, — не имеет никакого отношения к названию, под которым выйдет книга. Увы, тут решение остается за редакцией или — что гораздо хуже — за теми, кто будет заниматься продвижением и продажей книги. Для этих людей важно не передать авторский замысел, а зацепить читателя и продать как можно больше экземпляров. В результате книга, которая в оригинале называется "Последний укус" (речь идет о французских подростках, подростковых радостях и бедах) превращается в "Я укушу" (и тут уж действительно задумываешься, неужели книга о вампирах?), а чудесная "Мой голос за свободу" Ани Чоинг вышла как "Меченная".

Федор: О-хо-хо... Ну ладно, не будем о гррустном. Я знаю, что в "Риполе" сейчас готовятся к изданию две книги прро котов в твоем перреводе. Ррасскажи лучше прро них!

Катя: Да, все верно. Первая - "Кошки-дочери" известного автора Хелен Браун. Российскому читателю она уже полюбилась благодаря книге "Клео", в которой рассказывала о горе, постигшем ее семью, и маленькой кошечке, которая помогла это горе преодолеть. "Кошки-дочери" - вторая книга Хелен Браун, в ней речь пойдет о своенравном коте по имени Джона. Он пришел на смену Клео, чтобы помочь Хелен справиться с тяжелой болезнью и наладить отношения со старшей дочерью, которая решила стать буддийской монахиней. Хотя в центре повествования история кота, Хелен поднимает в книге темы взросления, отношений родителей и детей, а также рассказывает о своем путешествии на Шри-Ланку, остров счастливого откровения.

"Уличный кот по имени Боб" - история кота, которого, как вы, наверное, догадались, зовут Боб. Он рыж, неотразим и преисполнен чувства собственного достоинства. Любит кататься на плечах у хозяина, Джеймса Боуэна, предпочитает классический рок и обладает неисчерпаемыми запасами обаяния. Собственно, Джеймс Боуэн и написал книгу "Уличный кот по имени Боб", чтобы поделиться с читателями историей о том, как жизнь каждому из нас дает второй шанс — нужно только им воспользоваться. Джеймс был уличным музыкантом и пытался избавиться от наркозависимости, когда в подъезде своего дома встретил бездомного рыжего кота. Эта встреча изменила их жизнь. Как? Скоро узнаете!

Много красивых фотографий кота Боба можно посмотреть здесь

Федор: Жду с нетеррпением! Кстати, рраз эти две книги уже веррстаются - позволь поинтерресоваться, над чем ты рработаешь сейчас?

Катя: Сейчас я ни над чем не работаю по очень уважительной причине. Очень уважительной причине недавно исполнилось два месяца и, как ты слышишь, Федор, она непрозрачно намекает, что пора нам закругляться с интервью...

Катя: ...Точнее, я тут закруглюсь, а вы с Дусечкой можете еще пообщаться. Правда, Дуся?

@темы: кот Федор считает нужным высказаться, В гостях у переводчика

---

Пока ваш подросток не свел вас с ума

Наверняка вам уже знакомо имя новозеландского детского психолога Найджела Латты. Раньше мы рассказывали о трех его книгах:

• "Прежде, чем ваш ребенок сведет вас с ума"
• "Сынология. Матери, воспитывающие сыновей"
• "Дочковедение. Отцы, воспитывающие дочерей"

Вполне вероятно, что вы уже опробовали на своем чаде советы из этих книг и вздохнули с облегчением. Однако расслабляться рано! Впереди пубертатный период, во время которого многие семьи напоминают корабль, попавший в десятибалльный шторм. Если у вас опускаются руки от борьбы с непослушным сыном или своенравной дочерью, самое время прочесть четвертую книгу серии - "Пока ваш подросток не свел вас с ума". В ней Латта переходит на новый уровень сложности. Дети превращаются из милых ангелочков в личности, задачи становятся сложнее, а юмор автора – жестче.

"... У подростков врожденная способность подкидывать родителям уникальные задачи и попадать в исключительные ситуации". (Найджел Латта)

Предлагаем вашему вниманию пролог книги - "Самая грубая тринадцатилетняя девочка в мире".

"Когда я вошел в комнату, она даже не взглянула на меня и продолжала яростно теребить нитку, вылезшую из стула. С утра стул был еще в порядке, но теперь из него определенно торчала нитка..."

***

Когда я вошел в комнату, она даже не взглянула на меня и продолжала яростно теребить нитку, вылезшую из стула. С утра стул был еще в порядке, но теперь из него определенно торчала нитка. Так девочка пытается убедить мир, что выбранный ею путь — лучший, вернее, единственный возможный. Если она решила, что нитка должна торчать, она будет торчать. И если у вас хватит глупости с этим не согласиться, она набросится на вас и будет терзать до тех пор, пока вы не примете ее точку зрения.
Она оказалась у меня, потому что ее обвиняли в особо тяжких издевательствах над старушками. Она подошла к пожилой женщине на автостоянке супермаркета и приказала выйти из машины. Когда старушка не послушалась, она вытащила ее из машины, выполнила классический «хэдлок» [Прием из реслинга, когда борец зажимает голову противника между сгибом локтя и телом. — примеч. пер.] и начала дубасить.
Как мило.
Странно, но, судя по рассказу полицейских, пока всё это происходило, охранник супермаркета подошел и спросил пожилую даму, знакома ли она с девочкой. В перерывах между ударами старушка сказала, что не знает ее. Да уж, этот парень точно не был Шерлоком Холмсом. Таким образом, юная особа, о которой идет речь, была сначала доставлена в тюремную камеру, а потом — к местному социальному работнику. Пару раз в неделю я покидаю офис, чтобы пообщаться с детьми и их семьями, и эта маленькая радость тоже попала ко мне в список. Когда я спросил социальных работников, чего они от меня хотят, те лишь пожали плечами. Что ж, по крайней мере, честно. Эта девочка была одной из тех, кто даже самых стойких людей мог привести в замешательство.
Итак, я вошел, и, должен признать, мне было страшно любопытно. Дети вроде нее всегда привлекали мое внимание: я хотел знать, что их всех объединяет. Я сразу же понял, что передо мной злобная молодая особа — дело было не только и не столько в том, как она выглядела, а в том, что над ее головой, казалось, постоянно парят мрачные грозовые тучи. Эта девочка была такой злой, что создавала вокруг себя собственную погоду, и самолетам пришлось бы облетать ее стороной, чтобы не попасть в зону турбулентности. Она была одета в выцветшие рваные джинсы, почти волочащиеся по полу, что соответствовало моде подростков ее возраста, и черный балахон «Adidas» с капюшоном. Еще на ней были ярко-красные кеды, и мне почему-то вспомнился Клоун Красти.
Я сел напротив, и она сделала то, что всегда делают дети вроде нее — использовала прием «Я тебя в упор не вижу», — хотя мы оба знали, что на самом деле она меня видит. Она просто хотела дать мне понять, что я не заслуживаю даже такого микроскопического усилия, какое потребуется, чтобы перевести на меня взгляд. Мы просидели так около минуты, и я почти физически ощущал волны враждебности. Она выглядела как разгневанный, жужжащий рой пчел, удивительно похожий на тринадцатилетнюю девочку.
После нескольких минут молчания (которым я позволил тянуться довольно долго, чтобы показать, что для меня всё это не так уж важно), я едва успел открыть рот, чтобы сказать: «Ну…»
И вдруг — бум! — ее взгляд, полный яда, метнулся вверх.
В джунглях Южной Америки живет маленькая желтая лягушка по имени Phyllobates terribillis (или ужасный листолаз). Ее кожные выделения настолько ядовиты, что слизи одной лягушки хватит, чтобы убить семь человек. Она настолько опасна, что, бывало, собаки и дети умирали, попив воды оттуда, куда она макнула свой перепончатый пальчик.
Так вот, в тот момент взгляд девочки стал ядовитым, как ужасный листолаз.
«Отвали, мужик, — бросила она. — Я с тобой не разговариваю. Ты, блин, самый уродский тип во всем гребаном мире».
Хм-м...
Я получил отличное образование, и немедленно сделал вывод, который обычные люди (не психологи, а люди вроде вас, уважаемый читатель) могли бы и не сделать: я не очень-то нравлюсь этой девочке. Еще я знал, что она надеялась расстроить мои планы, заставив выбежать из комнаты в слезах. Как ни странно, но она мне сразу понравилась. Вам просто не может не нравиться тот, кто может быть так груб, несмотря на то что вы еще ничего не сказали. Взрослые иногда бывают грубыми, но редко достигают такого уровня дерзости и желчи. Если бы эта девочка была из металла, она была бы винтовкой.
Разумеется, я ни капли не обиделся и даже нисколько не возмутился. Во-первых, у меня есть несколько строгих правил, или основ, которые я использую, чтобы понять грубость подростков. Мы еще вернемся к этой проблеме и рассмотрим ее подробнее. Во-вторых, я довольно долго и скрупулезно рылся в Интернете, и обнаружил, что в мире есть как минимум три человека уродливее меня: мужчина из Восточной Европы, отвратительный фермер из Кентукки и женщина из Бристоля, при виде которой поморщился бы даже слепой. Если бы девочка назвала меня четвертым по уродливости человеком в мире, я бы, может, и удивился, но этого не произошло. Она сказала, что я — номер один, и это было ее огромной ошибкой. Она не подготовилась.
Большую часть последних двадцати лет я работал с самыми разными подростками, и как только меня не называли — вы даже не представляете. Надо мной глумились лучшие из лучших, их глаза вылезали из орбит так далеко, что могли бы начать вращаться вокруг Земли. За это время я освоил пару приемов этой игры. Возможно, это была самая грубая тринадцатилетняя девочка, которую я встречал, или даже самая грубая тринадцатилетняя девочка во всем мире, но мне уже приходилось работать с такими детьми.
Так что я не заплакал и не убежал. Я наклонился вперед в кресле и улыбнулся:
«Знаешь, забавно, что ты это заметила, потому что раньше я был просто потрясающим красавцем, но это мне только мешало. Так что я пошел к одному своему приятелю, который работает пластическим хирургом… — и спросил, не мог бы он меня немного перекроить. Как видишь, — сказал я, указывая на себя пальцем и странно улыбаясь, — он проделал просто охренительную работу».
И тут произошло два события.
Сначала она засмеялась.
А потом сразу же взбесилась даже сильнее, чем только что смеялась.
Просто отлично.
Стоит ли говорить, что я твердо решил снова заставить ее смеяться.
Многим трудно это понять, но мне нравится работать с несносными подростками. Мне нравится их странное поведение, анархическая философия и способность превращать самые простые и ясные вещи в Новый Орлеан во время урагана. И больше всего я люблю самых грубых, сердитых и трудных.
Самая потрясающая вещь в подростках — это то, что они еще не обрели навык посылать вас «на …», как это делают взрослые — затушевывая свои слова тысячей едва уловимых нюансов. Они посылают вас прямо и открыто, экономя ваше время.
Еще одно преимущество работы с подростками — то, что я сам могу ругаться как хочу, а это отличное развлечение. Мне нравится сквернословить, да и всегда нравилось, и теперь я могу делать это профессионально. Даже самого буйного и упрямого ребенка можно победить или переманить на свою сторону потоком хорошо отточенных на хрен то и на хрен это. Я бы вряд ли смог вписаться в мир бизнеса и корпораций со всеми их скользкими, двусмысленными и ложными «пошел ты на...». Лично мне нравятся старомодные «пошел ты на...» — в открытую, чтобы все слышали.
Возможно, именно это огромное удовольствие от работы с сердитыми, грубыми и неприятными подростками и сделало меня профессионалом. Я много лет работал с детьми из «самых низов». Это было то еще развлечение. С некоторыми из этих детей и их семьями вы встретитесь в этой книге, а также и с совершенно нормальными детьми, со всеми — от вооруженных подростков-грабителей до чувствительных отличников. Мы поговорим о ленивых детях, злых детях, грубых детях, жутких детях, пугливых детях, робких детях, грустных детях и об обыкновенных испорченных и плохих детях. Обо всех.
Когда имеешь дело с подростками, нужно придерживаться нескольких базовых принципов. На их стороне молодость и энергия, на нашей — возраст и опыт. Я расскажу вам обо всем, что мне удалось узнать за долгие годы работы с трудными детьми.
Прежде всего, я собираюсь показать, что правила игры гораздо проще, чем большинству из нас кажется в эти времена зацикленности на детях и чувстве собственного достоинства.
Тем не менее будьте внимательны: эта книга не о том, как стать идеальными родителями, потому что идеальные родители — настоящая заноза в заднице. Они надоедливы и заставляют остальных почувствовать себя плохими родителями (да и просто плохо себя почувствовать). Они похожи на детей, с которыми вы когда-то ходили в школу, тех самых, у которых всегда была чистая парта, идеальная кожа и которые всегда всё выигрывали. Может, они и были лучше других, но тусоваться с ними желающих было немного. К тому же идеальные родители — законченные лжецы (и вообще идеальных родителей не существует), а их дети обычно становятся серийными убийцами или чиновниками, а иногда и тем, и другим.
Так что эта книга скорее о том, как быть «достаточно хорошими» родителями. «Достаточно хорошее» хорошо само по себе. Немного лучше — и вы начнете вызывать раздражение.
Говоря о раздражающих вещах, давайте ненадолго остановимся на телевизионных реалити-шоу. Не стоит обвинять телекомпании — они делают такие шоу, потому что мы их смотрим. Реалити-шоу — это вред, которые мы сами наносим себе. Но я упомянул о них, чтобы напомнить вам о стратегии. Если вы хотите стать победителем и выиграть миллион долларов, вам нужна стратегия.
Перехитрить, переиграть, пережить.
Обмануть, обыграть, продержаться как можно дольше.
Вы увидите, что из этого списка можно сделать всё. Но наградой будут не деньги, а ваш собственный уцелевший рассудок.
Завершить великое приключение по воспитанию детей и остаться при этом в здравом уме — достойная цель. Хорошая новость: это вполне достижимая цель. И еще одна хорошая новость: если вы не слетите с катушек, то будете получать огромное удовольствие от времени, проведенного в своей семье.
Итак, пока ваши подростки не свели вас с ума и даже если они уже начали разгибать пальцы, которыми вы цепляетесь за краешек отвесной скалы рассудка… продолжайте читать.

@темы: Найджел Латта

---

"Человек без собаки" Хокана Нессера

Представляем еще одну новинку в серии "Coffee-In" - роман "Человек без собаки" Хокана Нессера, трижды лауреата премии Шведской академии детектива и множества других литературных наград.

На семейное торжество — двойной юбилей — собираются все, далекие и близкие, но, кажется, оно никому не приносит радости.
Загадочное исчезновение двоих участников торжества — сына юбиляров, неудавшегося писателя, и внука-студента — становится для маленького шведского городка сперва сенсацией, потом рутиной, а после почти забывается. И лишь инспектор полиции Барбаротти стремится докопаться до истины — а она, как водится, окажется трагической и шокирующей...

Роман Хокана Нессера — великолепный образец современного шведского детектива, по-северному неспешного и всегда неожиданного в финале. Как пишет наша читательница knigoeater: "Одна из самых лучших книг, прочитанных за последнее время. Даже язык не поворачивается назвать роман детективным, хотя все признаки в наличии. Психологическая драма об абсолютгом распаде и трагическом финале внешне благополучной семьи, лишенной самого главного — любви и духовной общности. Замечательный, я бы даже сказала, виртуозный перевод, своего рода образец переводческого мастерства".

Почитаем?

Часть 1
ДЕКАБРЬ
ГЛАВА 1

В воскресенье 18 декабря Розмари Вундерлих Германссон проснулась без четверти шесть. Уставилась в темный потолок и долго лежала без движения. Более нелепого сна она в жизни не видела.
Ранняя осень… Матовая пыльца росы на траве, золотистые чешуйки березовых листьев… тишина.
Внезапно ее внимание привлекает тихое чириканье. На ветке рябины сидят две маленькие желто-зеленые птички. Смотрят на нее и выразительно чирикают, словно хотят что-то сказать. Чижи, что ли…
Начирикавшись, чижи театрально выпятили грудки и, как персонажи комиксов, выдули из клювов два радужных пузыря с надписями. Как же они называются, эти пузыри?
На одном:
Ты должна покончить жизнь самоубийством.
На другом:
Ты должна убить Карла-Эрика.
Никто иной, а именно она, Розмари Вундерлих Германссон, должна покончить счеты с жизнью. И заодно убить Карла-Эрика. Никаких сомнений. Убить собственного мужа.
До Розмари не сразу дошло, что обе эти чудовищные инструкции выплыли откуда-то из омута предыдущего сна. И что это был за сон? Нет, теперь не вспомнить. Два чижа — и все. Странно. Зато вспомнила, как называются в комиксах эти словесные пузыри. Учительница все-таки. Филактеры, вот как они называются.
Пошли вразнос, как говорил физкультурник о расшалившихся школьниках.
Чижи пошли вразнос. Она через силу улыбнулась. Довольно комично: чижи-пророки.
Полежала еще немного на правом боку, вглядываясь в темноту за окном. До рассвета далеко. Рассвет наверняка еще только просыпается, и то где-то за Уралом. Прислушалась к спокойному, с легким присвистом дыханию мужа.
Что за дикий сон… Чижики расправили короткие крылышки и — фр-р-р! — улетели. А пузыри остались. Так и висели в воздухе, покачиваясь и еле заметно меняя очертания. Никаких двойных толкований.
Либо она, либо Карл-Эрик. Вот тебе и раз. Только сейчас она вспомнила — между пузырями светилось именно это слово — «либо». Не «и», а ««либо». Одно исключает другое. Странно, у нее появилось чувство, что она не просто может, а должна выбрать что-то одно. Либо она, либо он.
Боже милосердный, подумала она, спуская ноги на пол, еще и это. Как будто наша семья уже не настрадалась.
Розмари встала и выпрямила спину. Привычный электрический разряд в пояснице, да такой, что ослабели и даже слегка подогнулись ноги. Она осторожно, со страхом сделала маленький шажок. На этот раз обошлось. Боль придала ее мыслям более будничное направление. Ежедневные, привычные заботы… это, конечно, бальзам для души, но очень уж тошнотворный бальзам. Все бальзамы тошнотворные. Ну что ж, и на том спасибо, подумала она, сунула руки под мышки и поплелась в ванную. Поэтому и помогает, что тошнотворный.
До чего же человек беззащитен по утрам… Без кожи. Как змея — сбрасываешь кожу во сне, и в короткие утренние минуты надо успеть отрастить ее снова.
Чепуха. Шестидесятитрехлетние преподавательницы ручного труда не убивают своих мужей. Это совершенно исключено.
При чем тут ручной труд? Немецкий язык она тоже преподавала, ну и что? Она мысленно взвесила, меняет ли что-нибудь этот факт. Может быть, преподавательницы немецкого регулярно отправляют мужей на тот свет? Может, сам по себе немецкий язык наводит на такие мысли? Нет, это тоже вряд ли. Какая разница — ручной труд или немецкий язык? В отношении расправы с мужем — никакой.
Тогда, значит, придется самой поскорее покинуть земную юдоль. Она зажгла свет и посмотрела в зеркало. С удивлением отметила, что на ее не по возрасту гладкое лицо кто-то приклеил кривоватую улыбку.
И чему я улыбаюсь? Улыбаться совершенно нечему. За всю свою жизнь я никогда не чувствовала себя хуже. Через полчаса проснется Карл-Эрик. Как там сказал ректор? «Его несмолкаемый колокол отзывается в душах молодого поколения моральным и познавательным резонансом». Где он, хряк несчастный, выкопал эту фразу? «Выпуск за выпуском, поколение за поколением — и так сорок лет. Истинный Столп Педагогики».
Да, Хряк и в самом деле назвал Карла-Эрика Столпом Педагогики. Скорее всего, иронизировал.
А может быть, и нет, подумала Розмари Вундерлих Германссон, засовывая электрическую зубную щетку поглубже за щеку. Вера Рагнебьорк, единственная ее коллега по вымирающему немецкому языку в школе в Чимлинге, утверждала, что Хряк напрочь лишен иронии. Он даже не знает, что это такое. Поэтому с ним невозможно разговаривать, как с нормальными людьми. Скорее всего, именно отсутствие иронии помогло ему просидеть в ректорском кресле вот уже больше тридцати лет.
Хряк всего на год моложе Карла-Эрика, но весит килограммов на сорок больше. Восемь лет назад он овдовел: его жена Берит неудачно упала на трассе в Китцбюэле [Китцбюэль — лыжный курорт в Австрии. — Здесь и далее примеч. переводчика] и сломала шейные позвонки. А до этого они встречались семьями. Бридж и тому подобное. Ездили в Стокгольм — походить по театрам. Потом вместе проводили отпуск на Крите — это была катастрофа мирового масштаба… Розмари недоставало Берит, но про Хряка она этого сказать не могла. Без Хряка она легко обходилась.
У меня что, много времени, что я думаю об этом ничтожестве? — упрекнула она себя. Утром, когда каждая минута дорога. Перестаю ловить мышей, мысленно усмехнулась Розмари Вундерлих Германссон.

Ни газета, ни кофе настроение не улучшили. Никакого просвета. Она посмотрела на бессмертные кухонные часы, импульсивно купленные в ИКЕА за сорок девять девяносто… когда ж это было?.. Да, не вчера. Осенью 1979 года.
Двадцать минут седьмого. Благословенный миг, когда она вновь сможет забраться в постель и вычеркнуть в календаре еще один тоскливый день… этот миг наступит не раньше чем через семнадцать часов. И тогда спать, спать…
Сегодня воскресенье. Ее второй день после ухода на пенсию. Счастливая пенсионерка… Какая-то добрая душа сказала ей, что это предпоследний серьезный шаг в жизни. Последний — смерть. Если бы у нее был пистолет, она бы позаботилась, чтобы этот шаг был как можно короче. Взять и пустить себе пулю в лоб, еще до того, как в кухне появится Карл-Эрик, выпятит грудь и гордо сообщит — спал как пень. Если во всех этих рассказах о клинической смерти есть хоть доля правды, было бы интересно повисеть под потолком и посмотреть, что он будет делать, когда найдет ее — голова на столе в большой, горячей луже крови.
Что за глупости… так не поступают. Особенно если у тебя нет пистолета и если ты хоть немного думаешь о детях.
Она отхлебнула кофе и обожгла язык. Это мелкое событие направило мысли в менее романтическое русло. Итак, что же у нас в программе на второй день после Всей Трудовой Жизни?
День, который мог бы стать Днем с большой буквы… И все из-за Роберта. Вот именно — из-за Роберта. Всю осень только и говорили — сто гостей… сто двадцать гостей… Карл-Эрик договаривался с владельцем ресторана Брундином раз десять, и тот заверил его: сто человек и даже немного больше разместятся без всяких неудобств.
Должен был стать Днем с большой буквы — но не стал. Скандал с Робертом разразился 12 ноября. Ресторан заказали давным-давно, но отказаться было еще не поздно. Разослали уже штук семьдесят приглашений, на двадцать с лишним получили положительный ответ. Но никто не обиделся, все проявили понимание, когда пришлось отменить праздник — «в связи с возникшими обстоятельствами мы решили провести этот знаменательный день в кругу семьи».
Никто не обиделся. Очень и очень тактично с их стороны. Программу смотрели не меньше двух миллионов зрителей, а те, кто не смотрел, получили на следующий день исчерпывающую информацию из вечерних газет.
ДРОЧИЛА-РОБЕРТ. Эта рубрика на первой странице впечаталась в материнское сердце как раскаленное тавро, и она знала, что это навсегда. На всю жизнь. Теперь она не сможет даже подумать о Роберте, чтобы не добавить этот мерзкий эпитет. Для себя она решила: в дальнейшем никогда, ни при каких обстоятельствах не читать ни «Афтонбладет», ни «Экспрессен» [«Афтонбладет», «Экспрессен» — крупнейшие вечерние газеты, для шведов синоним так называемой желтой прессы] — зарок, который ни разу пока не нарушила и никакого желания нарушать не испытывала.
Итак, «знаменательный день в кругу семьи». Все поняли. И в школе — вокруг нее будто колыхался липкий, как паутина, занавес снисхождения. Когда супруги Германссон после шестидесяти шести лет совместного трудового стажа решили одновременно покинуть «политую кровью сердца учительскую стезю», как сформулировал какой-то умник (наверняка не Хряк), дело ограничилось посиделками с тортом, некоторым, названным во всеуслышание, количеством красных роз и подарком — сервиз для глёгга [Глёгг — традиционный шведский рождественский напиток, подогретое красное вино с корицей, гвоздикой и другими пряностями; глинтвейн] из медной чеканки. Едва Розмари открыла пакет, ей сразу пришло в голову, что чеканили этот сервиз не иначе как криворукие восьмиклассники Элонссона, спасаясь от «неуда» по ручному труду. Элонссон, в отличие от Хряка, обладал развитым чувством юмора.
Шестьдесят пять плюс сорок — сто пять. Розмари знала, что Карл-Эрик разочарован — ему бы хотелось, чтобы было ровно сто, но факты есть факты. От перестановки слагаемых… все равно сто пять. Против фактов не попрешь. К тому же Карл-Эрик вообще никогда не пер против фактов.
Она потянулась, собралась встать, но осталась сидеть. Ей вспомнилась та ночь сорок лет назад, когда она изо всех сил сдерживала потуги — хотела дотянуть до момента, когда часовая стрелка перевалит за полночь. Карл-Эрик был просто счастлив, хоть и пытался скрыть… Дочка, их первый ребенок, появилась на свет в день двадцатипятилетия отца — неплохой подарок к первому юбилею. Отец и дочь всегда были очень близки друг другу, и Розмари не сомневалась, что основы этой близости были заложены еще в ту ночь, в родильном доме города Эребру, в четыре минуты первого 20 декабря 1965 года. Акушерку звали Джеральдина Тульпин — такое имя не забудешь.
В семье Германссон Рождество всегда отмечали с некоторым перекосом. Хотя Розмари никогда и не употребляла это слово — «перекос», но точнее не выразишь. Для всех людей, христиан и нехристиан, день 24 декабря означал перелом зимнего мрака — теперь долгая северная ночь с каждым днем будет отступать. Но для Германссонов 20 декабря был не менее важным днем. Совместный день рождения Карла-Эрика и Эббы, почти самый короткий день в году, самое сердце тьмы. И Карл-Эрик — не греша, конечно, против фактов, но чуть-чуть, самую малость, всего на один день, подгоняя их под желаемое — создал некое триединство: его день рождения, день рождения дочери — и возвращение на землю Света.
Эбба всегда была любимицей отца; с ней он с самого начала и по сегодняшний день связывал самые большие надежды. Он, впрочем, почти никогда об этом не говорил, но и так все было ясно: у некоторых детей больше каратов, чем у других; так уж повелось в плавильной печи генетики. Именно так: «больше каратов» — как-то раз сформулировал он свое тайное убеждение, выпив лишнюю рюмку коньяка, чего с ним почти никогда не случалось. Нравится вам это или не нравится, с природой не поспоришь. И ведь оказался прав — как всегда, мрачно подумала Розмари, наливая вторую чашку кофе. Кто сейчас опора, краеугольный камень в зашатавшейся пагоде семьи? Конечно Эбба. Карл-Эрик и в самом деле поставил на правильную лошадку.
Эбба — как скала. Роберт всегда был в какой-то степени паршивой овцой, а теперь добился того, что и имя-то его назвать неудобно. Да собственно, если смотреть правде в глаза, тут и удивляться особенно нечему. Кристина? Ну что ж… Кристина есть Кристина, что тут скажешь… Рождение ребенка, правда, немного привело ее в чувство, последние пару лет она вроде бы утихомирилась, но Карл-Эрик упрямо повторял: «Не говори „гоп"».
А когда ты вообще в последний раз говорил «гоп», зануда?
Этот вопрос приходил в голову Розмари чуть не каждый раз, когда она слышала это «не говори гоп». И сейчас, в кухне, дожидаясь рассвета, она тихо сказала вслух:
— А когда ты вообще в последний раз говорил «гоп», зануда?
И в эту самую секунду он появился в кухне.
— Доброе утро, — сказал Карл-Эрик, зануда. — Странно. Несмотря ни на что, спал как пень.
— Похоже на приступ паники, — загадочно произнесла Розмари.
— Что? — Он ткнул кнопку электрочайника. — А куда ты поставила новый чай?
— На второй полке… Продать дом и уехать в это гетто для пенсионеров… в эту урбанизированную деревню — похоже на приступ паники. Не там смотришь — слева.
Карл-Эрик загремел чашками.
— Ур-ба-ни-за-сьон, — произнес он, подчеркивая испанские фонемы. — Увидишь, все твои сомнения как рукой снимет. Будешь меня благодарить.
— Сомневаюсь, — сказала Розмари Вундерлих Германссон. — Очень и очень сомневаюсь. Тебе надо выдернуть волосы из носа.
— Розмари… — Он набрал в грудь воздуха и резко выдохнул. — С тех пор как это случилось, я не могу смотреть людям в глаза. Я привык высоко держать голову…
— Иногда можно и нагнуться. Все в этой жизни проходит. Люди постепенно все забывают… Во всяком случае, пропорции меняются.
Она запнулась, потому что он с грохотом впечатал банку с чаем в разделочный стол:
— Мне казалось, мы обо всем договорились. Лундгрен сказал, бумаги можно подписывать уже в среду. Мне надоел этот город, и баста. Нас здесь удерживает только трусость и лень.
— Мы прожили в этом доме тридцать восемь лет, — напомнила Розмари.
— Чересчур долго, — сказал Карл-Эрик. — Ты опять пьешь по две чашки кофе? Не забудь — я тебя предупреждал.
— Переезжать в место, которое даже и названия-то не имеет. Мне кажется, надо его как-то назвать, а уж потом переезжать.
— Имя появится, как только испанские чиновники примут решение. А чем тебе не нравится Эстепона?
— До Эстепоны семь километров. А до моря — четыре.
Он промолчал. Залил кипятком свой неимоверно полезный зеленый чай и достал из хлебницы ломоть хлеба с семечками. Розмари вздохнула. Они обсуждали ее утренние ритуалы двадцать пять лет. Продажу дома и переезд в Испанию — двадцать пять дней. Впрочем, это и обсуждением назвать трудно. Карл-Эрик принял решение, а потом начал применять все свои десятилетиями отработанные демократические приемы, чтобы привлечь ее на свою сторону. Так оно всегда и бывало. Он никогда не уступал. По любому более или менее важному семейному вопросу он говорил, говорил и говорил, пока она не выбрасывала полотенце — просто от скуки и усталости. Он заговаривал ее до полусмерти. Так было с новой машиной. Так было и с не по чину дорогими книжными шкафами для библиотеки — Карл-Эрик называл ее «наш общий кабинет» и проводил там как минимум сорок часов в неделю. Так было с поездками в Исландию, Белоруссию и в индустриальный кошмар Рура. Преподаватель обществоведения и географии. Если ты этим занимаешься, будь любезен соответствовать своему посту. Он и соответствовал.
И без ее согласия заплатил задаток за этот дом между Эстепоной и Фуергиролой. А этот Лундгрен из банка? Карл-Эрик начал переговоры о продаже их дома, даже не позаботившись о стандартных домашних демократических процедурах. Этого он отрицать не мог, да и не отрицал.
Хотя… собственно говоря, она должна быть ему благодарна. Мог бы выбрать Вупперталь [Вупперталь — город в Германии (Северный Рейн-Вестфалия)] или Лахти.
Я же почти всю взрослую жизнь прожила с этим человеком, вдруг подумала она. Надеялась, что постепенно все образуется, но нет. Не образовалось. Как было тоскливо с самого начала, так и теперь тоскливо, и с каждым годом все тоскливее.
И почему, почему она так неизлечимо несамостоятельна? Почему она должна винить его в своей даром прожитой жизни? Это какой-то апофеоз собственной слабости. Разве он виноват? Она сама во всем виновата. Она, и больше никто.
— О чем ты думаешь? — спросил Карл-Эрик.
— Ни о чем.
— Через полгода все забудется.
— Что забудется? Наша жизнь? Наши дети?
— Не говори чепуху. Ты же знаешь, что я имею в виду.
— Нет. Не знаю… И кстати, думаю, Эббе с Лейфом и детьми лучше остановиться в отеле. Все-таки четверо взрослых. У нас им будет тесно.
Он посмотрел на нее, как на ученицу, пропустившую третью контрольную подряд. Да она и сказала это, больше чтобы его подразнить. Хотя в ее словах была доля правды: Эбба, Лейф и двое юношей… их дом не так велик. Но Эбба — это Эбба. Карл-Эрик скорее продал бы свой последний галстук, чем позволил любимой дочери остановиться не у него, а где-то еще. Нет, у нее здесь комната, здесь она выросла. Эта комната ее, и всегда будет ее. Тем более сегодня, не забудь — в последний раз.
Розмари подивилась несвойственному Карлу-Эрику противоречию: «всегда» и «в последний раз», — но промолчала, потому что от слов «в последний раз» у нее перехватило горло, и она поспешила отхлебнуть глоток остывшего кофе. А Роберт? Да, конечно, бедняга Роберт… само собой, ему не стоит рисоваться в отеле, где каждый может поднять его на смех. Ему лучше спрятаться от чужих глаз. Дрочила Роберт с Fucking Island… Она говорила с ним не далее как позавчера, ей показалось, что он еле сдерживает слезы.
Так что в конце концов решили: в отеле остановятся Кристина, Якоб и малыш Кельвин. Что за дурацкое имя — Кельвин? Абсолютный ноль, просветил Карл-Эрик молодых родителей, но и это не помогло. Кельвин остался Кельвином. А может, это и к лучшему. Она даже была уверена, что к лучшему. Выросшая и покинувшая родительский дом Кристина вызывала у Розмари странную смесь чувств — трехголовую гидру вины, неполноценности и неудачливости. У нее словно сверкнуло в голове — она вдруг поняла, что из всех троих детей ей по-настоящему дорог только Роберт. Потому что единственный мальчик? Нет, вряд ли все так просто…
И с Кристиной рано или поздно все должно наладиться. Во всяком случае, у нее, у матери; вряд ли дочь откроется Карлу-Эрику. Отец всегда был для нее, как красная тряпка для быка. Началось это с подросткового возраста, чуть ли не с первых месячных. Истинный Столп так и остался столпом — ни малейшей гибкости. Ссоры и споры не прекращались ни на секунду, но он не уступал никогда, словно выполнял указание свыше, — столп есть столп: стой, где стоишь, и не сгибайся. Как Лютер: «На том стою, и не могу иначе».

@темы: новинка, серия "Coffee-In", Хокан Нессер, детектив

---

10 правил путешествий Эрнеста Хемингуэя

Продолжая тему странствий, делимся правилами путешествий от Эрнеста Хемингуэя.

1. Наслаждаться моментом: "Ты это чувствуешь сейчас, а это и есть вся твоя жизнь — сейчас. Больше ничего нет, кроме сейчас".

2. Влюбиться в какую-нибудь страну: "...если ты любил в своей жизни женщину или страну, считай себя счастливцем, и хотя ты потом умрешь, это ничего не меняет".

3. ...или в город: "Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой".

4. Наблюдать: "Все боятся. Только матадоры умеют подавлять свой страх, и он не мешает им работать с быком. Если бы не этот страх, в Испании каждый чистильщик сапог был бы матадором".

5. Замечать запахи и вкусы: "Я ел устрицы, сильно отдававшие морем, холодное белое вино смывало легкий металлический привкус, и тогда оставался только вкус моря и ощущение сочной массы во рту; и глотал холодный сок из каждой раковины, запивая его терпким вином, и у меня исчезло это ощущение опустошенности, и я почувствовал себя счастливым и начал строить планы".

6. Находить отличную компанию на месте: "Никто никогда не живет полной жизнью, кроме матадоров".

7. Тщательно выбирать попутчиков: "Путешествуй только с теми, кого любишь".

8. Радоваться смерти, если это часть местного обычая: "Чем крупнее бык, тем больше мяса для бедных".

9. Иногда быть неосторожным: "Почему мы должны жить по общим правилам? Мы – это мы".

10. Знать, куда хочешь отправиться в следующий раз: "Я хочу поехать вглубь Южной Америки. Это было бы замечательное путешествие".

@темы: путешествия, полезное

---

Лучшие маршруты Европы

Друзья, всего неделя осталась до апреля. А что это значит? Это значит, что не за горами сезон отпусков, опустевших мегаполисов, билетов и броней, пляжных панам и походных рюкзаков!

Если вы как раз задумались, куда бы отправиться этим летом, срочно хватайте "Лучшие маршруты Европы" - родного брата "Лучших маршрутов мира". По сути, приобретя эту книгу, вы получите 26 путеводителей под одной обложкой. В этом огромном, тяжелом издании с мелованными страницами и роскошными фотографиями вас ждет увлекательное путешествие по самым красивым и неизведанным уголкам Европы.

Никаких привычных туристических маршрутов! На этот раз вы побываете в Исландии - крупнейшем в мире вулканическом острове, Португалии - стране мелодичных фаду и мирных матадоров, совершите путешествие в страну кельтов – Ирландию, попробуете виски в древнем шотландском замке, проедете по романтическим дорогам Германии и городам Ганзейского союза, познакомитесь с культурой Рейна, Мозеля и Некара, посетите древние города Золотого кольца России.

Также в книге вы найдете всю необходимую информацию для туристов – карты городов, схемы и описание маршрутов, полезные адреса и ссылки. Вам больше не придется обращаться к агентам, чтобы организовать путешествие своей мечты.

Нажмите, чтобы посмотреть крупную версию обложки и четыре разворота

@темы: путеводители, путешествия

---

Книгофото-7

А как выглядит ваша домашняя библиотека? Покажите (или расскажите) в комментариях!

Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.
Часть 6.

+50

Найди на этой фотографии книгу издательства "Рипол" и получи пирожок!



Найди на этой фотографии четыре книги издательства "Рипол" и получи четыре пирожка!

@темы: фото, интересное о книгах, вопрос залу

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 36

[Направление]

Большинство великих путешествий было совершено с востока на запад.
Человек во все времена шел за солнцем, спрашивая себя, куда же закатывается огненный шар. Одиссей, Колумб, Аттила… все они думали, что найдут разгадку на западе. Идти на запад – значит надеяться узнать будущее.
Одни думали о том, куда заходит солнце, но другие хотели узнать, откуда оно приходит. Идти на восток значит искать место рождения солнца, а также место своего собственного рождения. Марко Поло, Наполеон, хоббит Фродо (персонаж трилогии «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина) – это разведчики востока. Одни надеялись открыть что-то там, где начинается день.
В символике искателей приключений остается еще два направления. Вот их смысл.
Идти на север – искать трудностей, чтобы испытать свои силы.
Идти на юг – искать покоя и отдыха.

[Язык деревьев]

Некоторые акации в Африке обладают удивительными свойствами. Когда газель или коза начинают обгладывать их листву, они меняют химический состав своего сока, делая его ядовитым. Животное замечает, что вкус зелени стал другим, и отправляется к соседнему дереву. Но акация способна выделять запах, который ее сестры воспринимают как предупреждение о приближении врага. В течение нескольких минут все они делаются несъедобными. И травоядные уходят на поиски акаций, растущих слишком далеко для того, чтобы уловить сигнал тревоги.
Бывает, что пастухи загоняют стадо коз в огороженное пространство, в котором находится группа акаций. В итоге первая же атакованная животными акация предупреждает соседей, но у коз нет другого выхода, им приходится щипать ядовитую листву. Многие стада погибали от отравления, причин которого люди долго не могли понять.

[Вынашивание]

Для высших млекопитающих период созревания зародыша должен составлять восемнадцать месяцев. Но человеческое дитя появляется на свет уже в девять месяцев, потому что голова его слишком велика: если ждать дольше, она не пройдет через таз матери. Как слишком большое ядро через слишком узкий ствол пушки.
Поэтому зародыш сформирован еще не полностью. Поэтому в первые девять месяцев жизни новорожденный не способен жить самостоятельно, он не может ни видеть, ни двигаться, ни прокормиться. Даже череп его еще не затвердел. А жеребенок, например, может скакать уже на следующий день после рождения.
Следовательно, становится необходимым и обязательным продолжить девять месяцев внутриутробной жизни младенца девятью внеутробными месяцами. Во время этого ответственного периода созревание должно сопровождаться постоянным присутствием матери. Родители должны создать нечто вроде эмоционального воображаемого чрева, где новорожденный будет чувствовать себя защищенным, любимым, востребованным, поскольку он в принципе еще не совсем родился. В девять месяцев наступает так называемый траур младенца. Ребенок осознает свою отчужденность от окружающего его мира. Так же как ребенок нуждается в мощной защите в течение первых девяти месяцев жизни, агонизирующему старику нужен психологический кокон безопасности в течение девяти месяцев, предшествующих его смерти. Это очень важный для него период, так как подсознательно старик чувствует, что обратный отсчет начался. В последние девять месяцев жизни умирающий отчуждается от прежней жизни и от старых знакомых, он словно перепрограммируется. Со стариком происходит процесс, обратный рождению.
В конце своего пути старик, подобно ребенку, ест из бутылочки, его пеленают, у него нет ни зубов, ни волос, он невразумительно лепечет. Но если ребенка в основном окружают заботой, то старик в последние девять месяцев жизни редко бывает избалован вниманием. А по логике вещей ему необходима сиделка, которая играла бы роль матери, роль «психологического лона».
И она должна обращаться с ним очень бережно, чтобы создать защитный кокон, необходимый ему для последней метаморфозы.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

Виктор Ерофеев о бестселлерах и России как некогда самой читающей стране

Еще 20 лет назад Россия была самой читающей страной. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на тиражи "Нового мира", старейшего отечественного литературного журнала, где печатались Довлатов и Солженицын, Искандер, Айтматов, Быков и десятки других авторов. В 1990 году тираж "Нового мира" перевалил за 2,5 миллиона экземляров. А в 2011-м он составил чуть более 5 тысяч. На канале "IMHO" Виктор Ерофеев, автор романа "Акимуды", рассказал о современном отношении россиян к книгам и ответил на вопрос, что нужно сделать для того, чтобы в нашей стране снова стали читать литературу.

А как считаете вы - действительно ли теперь читают меньше, чем в советское время?
Если да, с чем это связано?

@темы: видео, Виктор Ерофеев, вопрос залу

---

Виктор Ерофеев: «Мне приходилось сдерживать себя»

В прошлом году мы рассказывали о новом романе Виктора Ерофеева "Акимуды" - фантастической антиутопии о будущем России, в которой мистицизм тесно переплетается с зарисовками столичной жизни и рассуждениями о нравах москвичей.
Теперь же мы хотим поделиться интервью с автором, которое были опубликовано на портале TimeOut.

Автор «Русской красавицы» выпустил 500-страничный роман про «другого» себя и сегодняшнюю Россию.

— Как появилось неприличное слово «акимуды»?

— Я его не воспринимаю как неприличное. Это название страны, которой нет. Она открывает посольство в Москве. Намерения у нее самые благие — помочь нам выбраться из всех наших бед. Однако вместо этого случается катастрофа.

— Представители Акимуд хотят сделать из России супердержаву. Некоторые российские политики тоже грезят державностью. Следует ли читателю искать параллели между вашим романом и реальностью?

— Они хотят сделать это совершенно иначе, чем люди, которые здесь, в России, мечтают о супердержаве. У нас это ура-патриоты и националисты. Акимуды же хотят сделать из России процветающую страну, которая радовала бы весь оставшийся мир. Они хотели бы одарить нас скорее удочками, чем деньгами, — поэтому я тут аналогий не вижу.

— Но с ними приходят мертвецы.

— Когда у Акимуд случается война с Россией, то акимудцы понимают, что в России настолько слаба мораль, что надо подтянуть наших мертвецов, чтобы нас вразумить. Поэтому открываются кладбища и к нам возвращаются разные поколения людей, ни за что расстрелянных и не так захороненных. И происходит встреча живых и мертвых, которые иногда так похожи друг на друга, что непонятно, где мертвый, а где живой.

— Это роман о России или о вас? Его главный герой — очень похожий на вас писатель.

— Этот роман, что называется, ни два ни полтора. Если мы назовем действительность номером 1, а художественный вымысел номером 2, то можно сказать, что роман движется от 1,5 к 2-м. Меня, живого, в романе нет, но есть какие-то пародийные стороны моего существования. Есть мои друзья, которые названы своими настоящими именами. Хотя они тоже призраки, потому что не целиком отвечают своей живой сущности. И безусловно, это роман о России — в этом сомнения нет.

— В книге есть длинный пассаж, в котором ваш герой рассказывает, кто и за что его не любит. А кто и за что любит или не любит вас, Виктора Ерофеева?

— Я вообще представляю собой лоскутное одеяло: одни любят мою программу «Апокриф», которая скоро возродится. Другие любят меня за мои эссе. Так прям и говорят: эссе у тебя замечательные, а проза — плохая. Третьи настаивают, что мне нужно писать только прозу — такие рассказы, как «Жизнь с идиотом». У каждого свой собственный Ерофеев.

— Это самый длинный ваш роман — что помешало вам остановиться раньше?

— Мне даже приходилось сдерживать себя, чтобы не написать больше. Ведь разные поколения мертвецов по-разному говорят — советский сленг, дореволюционная речь, русско-французский язык. Когда встречаются разные русские языки — что может быть слаще для писателя? Но мне хотелось показать, что теперешняя Россия очень открыта для вторжения мертвецов.

© TimeOut

P.S. Также читайте рецензию Николая Александрова: "Внушительный по размеру роман Виктора Ерофеева о России с неоправданно прозрачным названием..."

@темы: Виктор Ерофеев, антиутопия, интервью

---

Кот Федор считает нужным высказаться

И это называется маррт? Нет, серрьезно - вот это? Я вчерра вышел из издательства, по шею пррровалился в сугрроб. Мокрро, мерррзко, холодно. Рредакторры тоже хорроши. С начала месяца ехидничают - интерресуются, когда откррою сезон песен и начну прриводить в гости подрруг. Стыда у них нет! Прри такой погоде никаких песен, одно желание - забрраться на батаррею и читать Достоевского.
Впррочем, Достоевский у меня в последнее врремя идет тяжело. Когда усы намокли и в носу сверрбит, ррешительно невозможно углубляться в экзистенциальные вопрросы. Начал читать Шпенглерра - совсем впал в тоску. Кант тоже не ррадует. Неужели старрею?
Хотя не отррицаю: есть и хоррошее. Например, недавно сотррудница отдела заррубежной литерратурры ездила в Англию, прривезла мне оттуда сувенирр - сборрник Франческо Маркьюлиано (Francesco Marciuliano) "Дело о мокрых тапках" (вы уж прростите, орригинальное название прриводить не буду - нас все-таки читают дамы).
Боже, давно я так не смеялся! Авторр прекррасно понимает кошачью психологию (хотя без перредергиваний тоже не обходится). В книге около пятидесяти стихотворрений от имени кошек, и все с фотогррафиями. Я так впечатлился, что один стих даже перревел.

Закрытая дверь

ВПУСТИ ВПУСТИ МЕНЯ ВПУСТИ
ВПУСТИ ВПУСТИ МЕНЯЯЯ СКОРЕЕ
ВПУСТИ ВПУСТИ МЕНЯЯЯ СКОРЕЕ
ВПУСТИ ВПУСТИ МЕНЯ ВПУСТИ
ВПУСТИ ВПУСТИ МЕНЯ...
Привет.
Я вовсе не ждала ответа.
И заходить я не хотела.
Я и подумать не могла,
Что в этой комнате так скучно!
Пойду, пожалуй-ка, назад.

Оригинал

Closed door

LET ME IN LET ME IN LET ME IN
LET ME IN LET ME IN LET ME IN
LET ME IN LET ME IN LET ME IN
LET ME IN LET ME IN LET ME IN
LET ME IN LET ME I—
Oh, uh, hello
I did not expect an answer
I did not expect an entrance
I did not expect this room to be
so unbelievably dull
So, uh, goodbye

Но это, наверрное, единственный положительный момент за весь маррт.
Скажите мне что-нибудь хоррошее? А то я пррямо чувствую, как погрружаюсь в глубины весенней депррессии.

@темы: кот Федор считает нужным высказаться

---

Мировые религии о преступлении и наказании

Какое будущее ожидает Россию, где проживает более 180 народов, исповедующих разные религии?
Как ослабление религиозных ценностей влияет на уровень преступлений?
Эти и другие вопросы рассмотрены в книге "Мировые религии о преступлении и наказании" с точки зрения основных мировых религий, которые распространены в России: христианство, иудаизм, ислам и буддизм.

Настоящая монография является результатом одного из первых в современной России комплексного исследований преступности и некоторых форм девиантности (пьянства, наркотизма, проституции) с позиции сравнительного правоведения.
Книга учитывает изменения законодательства по состоянию на 2012 год и рассчитана на специалистов в области юриспруденции, социологии, богословия и антропологии, а также на широкую читательскую аудиторию. Еще она может быть использована в качестве пособия при изучении учебного курса "Основы мировых религий", "Основы религиозной культуры и светской этики", "Социология" и "Криминология".

Авторский коллектив

Авторский коллектив:

Бабкина Светлана Викторовна – кандидат исторических наук, доцент.
Бойко Александр Иванович – доктор юридических наук, профессор.
Мозговой Олег Алексеевич – кандидат юридических наук, доцент.
Сюкияйнен Леонид Рудольфович – доктор юридических наук, профессор.
Тер-Акопов Аркадий Авакович (1940-2003) – заслуженный юрист РСФСР, доктор юридических наук, профессор. Специалист в области уголовного права, уголовной политики, военного права, философ и православный богослов.
Толкаченко Анатолий Анатольевич – доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации.
Харабет Константин Васильевич - кандидат юридических наук.
Шанхаев Сергей Вячеславович – кандидат юридических наук, доцент.

Каждый юрист-криминалист должен прочитать эту книгу!
Для ознакомления публикуем интригующий фрагмент о юридических аспектах взаимоотношений между Богом и евреями.

Законодательство Моисея: уголовно-правовая характеристика

Глава 3

ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО МОИСЕЯ:
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

Среди религиозных источников, имеющих историческое значение, следует выделить Законодательство Моисея, Закон, переданный еврейскому народу Богом через Моисея. Конечно, подлинная человеческая, гуманистическая цивилизация должна строиться не только на запретах, тем более таких строгих и жестоких, как Закон, но и на новозаветных заповедях любви, блаженства и благодати. Закон запрещает и наказывает, но не искореняет преступлений, эта задача может решаться лишь на путях духовного преобразования межличностных отношений в направлении, заданном императивом Иисуса Христа: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 39).
Однако значение Закона при этом не умаляется. Во-первых, изложенный императив является не чем иным, как обобщенным выражением сути Закона в части, касающейся общественных отношений. Сам Иисус Христос говорит: «На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 40). Имеется в виду, что первая, «наибольшая заповедь в законе» — «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим» (Мф. 22, 36—37).
Во-вторых, Закон Моисея — это действующий Закон; он из прошлого, но сохраняет свою духовную силу и в настоящем. Иисус Христос сказал: «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5, 18). И дело здесь не в самом законе, а в человеке и человечестве, которое в значительной своей части, порой прикрываясь лозунгами демократии и гуманизма, остается «жестоковыйным». Мы и сейчас язычники или «снова язычники», потерявшие Бога, повернувшиеся к оккультизму, культу «золотого тельца», культу насилия; мы формируем поколение, «выбирающее кока-колу», равнодушное, немилосердное, пытающееся достичь успеха любой ценой. Значит, без закона, неадекватного, но подобного Закону Моисея, и сейчас нельзя.
В-третьих, Закон Моисея имеет глобальное значение. Хотя он был изначально законом еврейским, однако затем для него, благодаря христианству, не стало «ни еврея, ни эллина». Закон дан Богом через Моисея избранному народу, а через него — всему человечеству. Закон лежит в основе трех традиционных для России религий: христианства, ислама и иудаизма.
Сложнейшие вопросы преодоления конфликтов, возникающих на бытовом (скинхеды), религиозном (фундаментализм) и политическом (военные действия против бандформирований в северокавказских республиках) уровнях, могут быть разрешены только путем создания в России единого духовного, но не исключающего национальную и религиозную самобытность пространства, и начинать этот процесс следует с освоения общего фундамента — Закона Моисея.
Законодательство Моисея не стало еще предметом должного внимания современных российских ученых-юристов. Имеющиеся публикации однозначно указывают на историческую взаимосвязь современного российского права с христианской религией, а значит, и Законодательством Моисея*. Наиболее обстоятельной в этом отношении следует признать монографию Р. А. Папаяна**. Но исследования посвящены главным образом общефилософским вопросам права либо нормам, регулирующим позитивные отношения.
Между тем Закон Моисея — это в значительной мере законодательство охранительного плана, устанавливающее запреты и ответственность за их нарушение. В этом смысле оно роднится с уголовным законодательством, а значит, должно исследоваться и в уголовно-правовом аспекте. Предпримем попытку изложить правовую характеристику Закона Моисея в части, касающейся ответственности за предусмотренные в нем деяния.
Закон Моисея представляет собой системное образование, ключевым элементом которого являются 10 заповедей Божьих, именуемых также Десятисловием, или Декалогом. Они выполняют особую системообразующую роль. Их можно сравнить с конституцией, которая находится в системе всего законодательства и является его основой, в том смысле, что все остальные законы должны опираться на конституцию, соответствовать ей, развивать конституционные нормы, охранять ценности, провозглашенные конституцией. Конституция не может иметь какого-либо значения, если не получит развития в соответствующей системе законодательства. Таков статус и Декалога. Выступая в роли конституции, он провозглашает наиболее важные социальные ценности и излагает общие установления относительно их защиты. Конкретизация этих ценностей и все многообразие нарушений указанных в Декалоге установлений содержится в остальной части Законодательства Моисея; в ней же и санкции, которые в Декалоге, как и подобает конституции, не называются.
На горе Синай Моисей получил от Бога текст Завета (Исх. 20, 1 — 17) и законы, которые он должен был объявить народу своему (Исх. 21, 1—36; 22, 1—31; 23, 1—33). И Завет и законы имели вид договора, т. е. юридически значимого акта.
Стороны договора: Бог и еврейский народ. Моисей после встречи с Богом пересказал народу «все слова Господни и все законы», «и отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем» (Исх. 24, 3). Только после этого Моисей составляет письменный текст документов в виде «книги завета», еще раз прочитав текст вслух и еще раз получив одобрение народа. «И сказали они: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны» (Исх. 24, 7). Договор был скреплен кровью, которой Моисей окропил народ. «...Вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих» (Исх. 24, 8). Потом только Моисей взошел вновь на гору, чтобы получить от Бога «скрижали каменные», «закон и заповеди», которые Господь «написал для научения их» (Исх. 24, 12). «Скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божие» (Исх. 32, 16). Таким образом, текст Библии однозначно свидетельствует о том, что Завет и Законы заключены между Богом и еврейским народом; они не были навязаны ему, а являются результатом его свободного волеизъявления. Бог уравнивает себя здесь со своим богоподобным творением, как всегда, не посягая на свободу выбора. Все негативное, что было потом, — следствие отступления народа от им же принятых исходящих от Бога установлений.
После того как первые две скрижали были разбиты Моисеем по причине неверности народа заключенному Завету, Господь Бог по милости своей согласился повторить Завет и написал на двух новых скрижалях, изготовленных уже самим Моисеем, то же, что было написано на разбитых: «И написал Он на скрижалях, как написано было прежде, те десять слов, которые изрек вам Господь на горе из среды огня» (Втор. 10, 4).
Как и положено договору, он был «сдан на хранение», местом которого по указанию Бога стал ковчег. «И положил скрижали в ковчег, который я сделал, чтоб они там были, как повелел мне Господь» (Втор. 10, 5). С момента первого восхождения Моисея на Синай шел процесс формирования законодательства, которое стало результатом последующих духовных контактов с Господом Богом. Бог ничего не менял в том, что было дано им народу прежде, но только дополнял свои установления и постановления.
Десятисловие состоит из двух разделов, один из них определяет отношение человека к Богу, другой — к обществу, иным людям. Отношение к Богу определяют первые четыре заповеди:
1) «Я Господь, Бог твой... Да не будет у тебя других богов перед лицом Моим» (Исх. 20, 2—3);
2) «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им» (Исх. 20, 4—5);
3) «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Исх. 20, 7);
4) «Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой — суббота Господу, Богу твоему» (Исх. 20, 8—10).
Остальные шесть заповедей касаются отношений человека с другими людьми (Исх. 20, 12—17):
5) «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле...»;
6) «Не убивай»;
7) «Не прелюбодействуй»;
8) «Не кради»;
9) «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»;
10) «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего».
Разделы органически взаимосвязаны, существуют как единое целое. Заветы первого раздела «наибольшие», духовные, организующие по отношению к заветам второго раздела, но в то же время опираются на них, живут в них. Заветы второго раздела — это жизнь первых, что называется, «в миру», модель того, как первые четыре заповеди — сугубо духовные — должны осуществляться в повседневной жизни человека. В силу того что вторая часть «подобна» первой, нарушение любой из шести «земных» заповедей свидетельствует о неисполнении первых, «духовных» заповедей. Если первая часть заповедей — дух, то вторая — душа жизни человека. Если нарушается хотя бы одна из названных 10 заповедей, рушится вся заповедная система. Согласно ап. Иакову, «кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (Иак. 2, 10). Смысл этого положения, которое мы назвали бы системным, не в том, что нарушивший одно законоположение должен отвечать как за нарушение каждого закона, а в том, что в одном деянии нарушается закон как некоторая должная система поведения. «Не все ли равно, где мы перешли через рубеж, где мы перешли с одного берега на другой: мы или на одном берегу, или на другом»*, — пишет по этому вопросу Владыка Антоний Сурожский. Декалог получает развитие в разветвленной системе Законодательства Моисея, хотя автор его тот же Бог, избравший Моисея в качестве посредника в отношениях с еврейским народом. В соответствии с двумя частями Завета законодательство также может быть разделено на две части, хотя это деление условно, нормы обеих частей представлены в книгах Моисея вперемежку, что указывает на недопустимость их противопоставления. Одни законы развивают первые четыре духовные заповеди, образуя, говоря современным языком, религиозное законодательство. Например, устанавливается праздник опресноков (Исх. 23, 15), требование принесения в дом Господа «начатков» (Исх. 23, 19), запрет на заключение союза с язычниками и их богами (Исх. 23, 32), дается указание об изготовлении скинии и ковчега (Исх. 25, 9 — 10), закон о жертве за грех (Лев. 4), закон о жертве повинности (Лев. 7) и т. д. Другая часть законодательства может быть отнесена к светской жизни, отношениям между людьми. Для современного исследователя имеет значение, конечно, вторая часть законов, но она должна рассматриваться во взаимосвязи с первой, одна без другой понята быть не может, да и конструктивно нормы обеих частей в значительной мере совпадают.
По своему характеру Законодательство Моисея является правовым. Вопрос о его правовом содержании требует специального рассмотрения, ибо не все, что облечено в форму закона, является правом, закон может быть и неправомерным.
Кроме того, если Десятисловие — закон правовой, то его следует признать в качестве своеобразного метаправа по отношению к современному праву, что и делает необходимым сверять наше право с ветхозаветным.
Если исходить из понимания права как совокупности норм, регулирующих общественные отношения, имеющих прямое действие, адресованных неопределенному множеству людей, выражающих высшую волю и имеющих принудительную силу, то Закон Моисея, безусловно, правовой. Он исходит от самой высокой властной инстанции — от Бога и выражает при этом волю народа, регулирует общественную жизнь, хотя, может быть, на взгляд современника, слишком детально (например, предписание иметь при себе лопатку для зарывания естественных отправлений (Втор. 23, 13), подкрепляется силой духовного и общественного (за неимением государства) принуждения, имеет прямое действие в том смысле, что никаких дополнительных актов для исполнения Закона не требуется.
В литературе высказана мысль, которая может быть использована для подрыва правовой сущности Закона через отрицание его всеобщности. Утверждается, что в Законе «нормы поведения... обращены непосредственно к Моисею... изложены как повеление не всем, а самому собеседнику»*. Можно понять стремление автора таким путем доказать существование повышенной ответственности начальствующих лиц как носителей власти. Это действительно так. Но для этого вовсе не обязательно представлять Закон как акт индивидуального действия, лишать его признака всеобщности и тем самым усомниться в том, что он представляет собой правовую систему. Тем более что текст Закона не дает никаких оснований для таких сомнений.

@темы: non/fiction, новинка

---

"Консьерж": что происходит в доме, пока жильцы спят?

Киллиан с самого детства получал удовольствие от чужого горя. Ужасное падение приятеля во дворе. Унизительная пересдача экзаменов однокурсником. Внезапная смерть собаки или брата кого-то из соседей. Все это пробуждало в нем жажду жизни.
Став консьержем, Киллиан продолжил коллекционировать человеческие страдания. Но за особо ценными экземплярами нужно охотиться.
Жильцы доверяют ему, не понимая, что их жизнь полностью в распоряжении этого тихого и неприметного человека. У которого есть ключи от всех дверей...

Альберто Марини, автор "Консьержа" – не только писатель. Еще он известен как продюсер, сценарист и режиссер. Марини родился 3 сентября 1972 года в Турине, Италия, и за свою жизнь принял участие в создании 13 фильмов. Работая над романом, он одновременно участвовал и в его экранизации, которая вышла в прокат под названием "Пока ты спишь" ("Mientras duermes").

О фильме мы уже немного рассказывали, а теперь делимся фрагментом книги, которая наконец поступила в продажу.

"В наручных часах прерывисто запищал будильник. Звук был неровным, тихим, еле слышным, но достаточным, чтобы Киллиан, вздрогнув, открыл глаза и поспешил нажать кнопку..."

Глава 1

В наручных часах прерывисто запищал будильник.
Звук был неровным, тихим, еле слышным, но достаточным, чтобы Киллиан, вздрогнув, открыл глаза и поспешил нажать кнопку.
Комнату вновь заполнила тишина, нарушаемая лишь дыханием Киллиана и еще одним, легким и чуть более быстрым, у него за спиной.
Не отрывая руки от часов, Киллиан осторожно повернул голову, стараясь двигаться как можно тише; девушка не проснулась. Ее лицо было скрыто за прядями рыжих вьющихся волос; она продолжала крепко спать. Он засмотрелся на ее грудь, которая ритмично поднималась и опускалась.
Киллиан лежал на кровати в футболке и пижамных штанах и ждал, как делал это каждый день.
Ждать пришлось недолго; все началось, как обычно, как происходило каждое утро. Приступ, который атаковал его через несколько секунд после пробуждения, сжимая грудную клетку и не давая дышать, развился стремительно и был мучителен, как всегда.
Киллиан выгнулся, раскрыв рот; взгляд его уперся в потолок, руки вцепились в простыни. Дыхание ускорялось. Сердечный ритм стал быстрее, пульс ощущался в висках, кончиках пальцев, в шее. Во рту пересохло. Ему не хватало воздуха. Воздуха!
Он вскочил одним прыжком, задыхаясь, как будто эти ужасные ощущения можно было оставить в кровати, рядом с рыжей девушкой. Короткая передышка. Паника могла вернуться почти мгновенно и навалиться еще сильнее. У него оставалось мало времени. Он глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и аккуратно, бесшумно разгладил постель с той стороны, где спал. Наклонился к лицу девушки и поцеловал ее медно-красные волосы, прошептав:
— Клара… Пока, малышка.
Не обуваясь, он вышел из комнаты.
Часы на прикроватной тумбочке со стороны девушки показывали половину пятого утра. Рядом с часами стояла фотография, на которой рыжеволосая обнимала мужчину. Не Киллиана.
Он вышел в коридор и заглянул в свой потрепанный рюкзак, который лежал на комоде: убедился, что книжечка в черной обложке на месте. Потом схватил свои вещи и, подгоняемый необходимостью уйти как можно быстрее, вышел в гостиную.
Телевизор с выключенным звуком продолжал работать с вечера. На полу, у дивана, стояла тарелка с остатками фруктового салата. Киллиану пришла в голову мысль поднять ее, но, мгновенно оценив, какие последствия будет иметь это действие, он оставил тарелку на месте.
Босиком, в пижаме, Киллиан медленно открыл входную дверь, беззвучно вышел и осторожно закрыл ее за собой.
Поднимаясь в лифте, он устало смотрел на свои ступни — красивые, ухоженные, с аккуратными ногтями. Наверное, это была единственная часть его тела, близкая к совершенству. Киллиан встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Бледная кожа, запавшие глаза, постоянное выражение усталости на лице вкупе со всем остальным заставляли его выглядеть старше своих тридцати. Его это не волновало.
Лифт поднялся на последний, тринадцатый этаж. До цели оставался один лестничный пролет.
Он открыл металлическую дверь, и ледяной зимний ветер чуть не сбил его с ног, заставив прищурить глаза, напрячь все тело и сжаться. На улице было ниже нуля, лежал тонкий слой выпавшего за ночь снега.
Киллиан быстро шел по крыше, стараясь как можно меньше прикасаться босыми ногами к ледяной поверхности. Он пару раз поскользнулся, пока не добрался до перил, но устоял на ногах.
Из дымовых труб поднимались плотные клубы белого пара.
Киллиан схватился рукой за металлический каркас цистерны с водой и, не колеблясь, встал на самый край крыши. В этом неустойчивом равновесии он практически висел над пустотой. Улица в шестидесяти метрах под ним была абсолютно пуста. В Нью-Йорке, городе, который не спит никогда, этот маленький закоулок все же еще не проснулся. На тротуаре, припорошенном нетронутым снегом, прямо под тем местом, откуда смотрел Киллиан, стоял ярко-красный автомобиль.
Спокойно, со странным упоением смотрел он вокруг. На западе, через две улицы, темнело огромное пятно Центрального парка. Слева был виден никогда не угасающий свет центра города, на горизонте — силуэты знаменитых небоскребов. Типичный открыточный вид для туристов, который, тем не менее, всегда завораживал Киллиана.
Порыв ветра заставил его потерять равновесие и вернуться к реальности. Момент настал. Ждать дольше не имело смысла. Замерзшие руки и ноги уже не помогали безопасно держаться на ледяной крыше. Это утро было слишком холодным даже для человека, который собирается умереть.
Он начал: «Причины вернуться в постель». Первые пришли в голову без усилий: «Здесь очень холодно. У меня хорошая работа». Над третьей (а их всегда должно было быть не менее трех) он слегка задумался. «У меня только что началось с Кларой». И почти сразу добавил четвертую причину: «Матери будет стыдно опознавать мой труп, распластанный на тротуаре, в пижаме, с грязным бельем в рюкзаке».
Киллиан бросил рюкзак за спину, на заснеженную крышу. Проблема грязного белья решилась без затруднений.
Он продолжил: «Причины, чтобы спрыгнуть». Быстро перечислил: «Моя мать заслуживает страданий, работа — это всего лишь работа, с Кларой ничего не получается, здесь слишком холодно».
Киллиан мог продолжать, но этих причин было достаточно, чтобы одна чаша весов стала явно тяжелее.
Он отпустил опору бака с водой, за которую держался, и широко расставил руки. Решение принято. Он вытянул вперед, над краем крыши, правую ногу. Попрощался с Центральным парком, высоткой Эмпайр Стейт Билдинг, крышей и снегом. И сделал великий шаг.
Тело Киллиана стало терять равновесие, и в этот момент он, как наяву, увидел улыбающееся лицо Клары, рыжеволосой девушки, рядом с которой проснулся.
План мгновенно изменился. Киллиан пытался вновь обрести равновесие. Правой рукой он шарил за спиной, стараясь снова схватиться за металлический шест, но неудачно. Все тело уже сильно наклонилось вперед, вторая нога потеряла опору. В момент, когда началось падение, ему удалось изогнуться и повернуться лицом к крыше. На долю секунды раньше, чем могло произойти неизбежное, он схватился за железные балки перил. Начавшееся скольжение резко притормозило.
Ноги Киллиана висели над пустотой. Он в буквальном смысле держался за жизнь руками, наполовину парализованными холодом. Перед глазами снова появилось улыбающееся лицо Клары. Собрав все оставшиеся силы, он забросил ногу на узкий карниз, окружавший крышу. Нужно было подтянуться на руках и поднять тело. Ум выхватил из памяти нужное воспоминание: один из моментов, когда девушка была очень счастлива. Сжав зубы, он собрал всю свою ярость, весь гнев и сделал последний рывок, перебросив себя через край крыши.
Опустошенный, со сбившимся дыханием, он лежал на крыше, глядя в серое небо. «Клара этого заслуживает». Сейчас он понимал это, как никогда раньше. Клара была серьезной, достойной причиной, чтобы продолжать жить.
Спускаясь на лифте, Киллиан снова рассматривал свое тело. Ноги посинели от холода. Руки, тоже синевато-красные, била крупная неуемная дрожь. Спасая себя на крыше, Киллиан ободрал кожу на руках; из-под ногтя правого безымянного пальца теперь сочилась кровь.
Дыхание никак не успокаивалось. На раскрасневшемся лице выделялись глаза, выпученные, безумные, но с необычайным живым блеском. Киллиан посмотрел в зеркало, и на его лице появилось то, что еще несколько минут назад казалось невозможным. Намек на улыбку.
Киллиан вышел в элегантный вестибюль здания, где располагалась будка консьержа, сейчас пустая. Было спокойно и тихо. Один лестничный пролет вниз — и можно было попасть в самую глубокую часть этого дома.
Он открыл дверь, которая вела в подвал, и спустился по узкой длинной лестнице, прислушиваясь к шуму котельной. По потолку запутанной сетью тянулись многочисленные трубы, идущие из разных уголков дома.
Киллиан прошел мимо комнаты-прачечной, освещенной лишь слабыми красными огоньками стиральных машин в режиме ожидания, и открыл дверь в котельную, куда уходили трубы.
Там он направился к последней двери, в самом конце коридора, и вошел в свою каморку. Кровать стояла нетронутой. Крошечная, не больше двадцати квадратных метров, квартирка была неплохо обставлена, ее даже можно было назвать уютной. Единственными недостатками были отсутствие естественного света и ужасный потолок, по которому шли две шумные уродливые трубы, тянувшиеся от стены ванной в котельную.
Помещение было разделено на две части. С одной стороны — узкая кровать и шкаф из темного дерева; с другой — двухместный диванчик, обтянутый коричневым бархатом, телевизор и маленькая кухонька, вернее, плита и старый холодильник. Ванная комната, рядом с входной дверью, представляла собой образец простоты и практичности: на двух квадратных метрах умещались душ, унитаз и раковина.
Киллиан быстро скинул одежду, ледяную после пребывания на крыше, и нырнул под горячий душ. Он изо всех сил напряг все тело, а потом расслабился. Утренняя паника наконец-то была побеждена. Горячий душ был лучшим моментом дня, и так происходило каждый раз, когда Киллиан решал продлить свою жизнь еще на двадцать четыре часа.
Конечно, никто из соседей не подозревал о том, что происходило в его голове ранним утром каждого дня. А ведь это был настоящий ритуал, который лишь слегка видоизменялся и который начался задолго до переезда в этот дом. Киллиан играл в эту «русскую рулетку» с тех пор, как ему исполнилось семнадцать. Каждое утро он решал, стоит ли прожить еще один день.
С семнадцатилетнего возраста единственным, что заставляло его проснуться и встать, была возможность в любой момент покончить с собой. Будущее сжималось до двадцати четырех часов и превращалось в постоянный поиск причин, по которым стоило начать очередной обратный отсчет. Он хорошо понимал, что, если его жизнь станет слишком печальна, слишком пуста, слишком скучна, просто «слишком», он оборвет ее. Больше не будет ни печали, ни пустоты, ничего не будет. И это зависит от него, от него одного.
Он простоял под горячей водой больше получаса. Кожа на пальцах, красная теперь уже от тепла, начала сморщиваться. Достаточно.
Киллиан спокойно оделся. Ничто не выдавало глубоких внутренних переживаний этого человека, со стороны вполне заурядного и апатичного.
Он надел белую рубашку и черные брюки со стрелками, черные кожаные туфли, черный пиджак с серыми пуговицами и клетчатую фуражку.
Киллиану было тридцать лет три месяца и шесть дней. И до сих пор ему удавалось пережить самого себя.

@темы: триллер, новинка, Альберто Марини

---

Книгофото-6

А какую книгу вы приготовили для чтения этим вечером?

Часть 1.
Часть 2.
Часть 3.
Часть 4.
Часть 5.

+50

@темы: фото, интересное о книгах, вопрос залу

---

О нас пишут :)

Оригинал взят у Мани Борзенко в Дочковедение

Совершенно восхитительная книжка у нас есть. Какой-то чувак-знаменитый-психолог Найджел Латта написал сначала "Прежде, чем ваш ребёнок сведёт вас с ума", "Прежде, чем ваш подросток..." и "Сынология. Матери, воспитывающие сыновей" (которую я хочу, а у нас нет!). А тут он выдал вон чо —


Основное, что делает Латта — успокаивает папаш, что для того, чтобы хорошо воспитать дочь, им вовсе не обязательно симулировать материнское поведение. Даже лучше не надо. Даже категорически не надо, пожалуйста.

"— А ты знаешь, что напалм делают из пальмового масла? — спросил её Питер.
— На-что? — удивлённо спросил она.
Мы с Питером посмотрели друг на друга, наслаждаясь братством, которое может возникнуть, только когда мужчины делятся технической информацией о зажигательных бомбах.
Такие разговоры — для настоящих мужчин.
Как и эта книга."

"Глядя на высокие каблуки, я думаю: разве не безумие носить то, из-за чего болят ноги и что исключает возможность убежать от зомби? Я — мужчина, и поэтому я всегда думаю на такие темы, как побег от зомби."

Если очень кратко, то в книжке описано:
— Чего хотят отцы и почему дочери этого совсем не хотят.
— Когда уже поздно что-то делать, и что тогда делать.
— Чем мальчики круче девочек, чем девочки круче мальчиков, насколько, и почему слоны идеально уравнивают идею гендерного неравенства.
— Как вообще выжить рядом с.
— Как быть крутым папой.

Я только что прочитала целиком, радостно повизгивая

@темы: рецензии, Найджел Латта

---

Субботний клуб Бернара Вербера. Часть 35

[Синхронность]

Поставленный в 1901 г. одновременно во многих странах научный эксперимент показал, что в результате проведения серии тестов на наличие разума мыши получили шесть очков из двадцати возможных.
Тот же эксперимент повторили в 1965 г.: страны и тесты были те же, но теперь мыши заработали восемь очков из двадцати возможных.
Эксперимент проводился в самых разных местах земного шара, но оказалось, что его результаты не зависят от географии. Европейские мыши оказались так же умны, как американские, африканские, австралийские или азиатские. На всех континентах мыши в 1965 г. получили больше баллов, чем их предки в 1901 г. Все мыши на Земле развиваются так, словно существует эволюционирующий «планетарный мышиный разум». На разных, достаточно удаленных друг от друга островах Тихого океана обезьяны «вдруг» научились чистить бататы. Многие открытия и изобретения человечества были сделаны одновременно в Китае, Индии и Европе, например огонь, порох, ткачество. Да и в наши дни это иногда происходят в один и тот же момент в разных точках земного шара. Похоже, что некоторые идеи буквально витают в воздухе, и те, кто способен их воспринять, повышают уровень совокупных знаний своего вида.

[Пара]

Люди торопятся начать жить парой, не зная еще толком, каковы они сами. Часто к этому их подталкивает страх перед одиночеством.
Молодых людей, создающих семью в двадцать пять или тридцать лет, можно сравнить со строителями, сдавшими первый этаж небоскреба. Они решают строить дальше вместе, надеясь, что их мнения всегда будут совпадать и перекрытия между выросшими этажами будут прочными. На самом деле они инвестируют в неизвестность. Их шансы на успех минимальны. Вот почему происходит столько разводов. На каждом этапе роста, на каждой ступени эволюции сознания человеку, как ему кажется, нужны разные партнеры.
Для создания пары нужны четверо – каждый из двоих, составляющих пару, должен открыть в себе собственное альтер эго: мужчину, нашедшего свою часть женственности, и женщину, нашедшую свою часть мужественности. Два полноценных индивидуума перестают искать в других то, чего им не хватает в себе. И наконец могут свободно объединиться, не мечтая об идеальной женщине или об идеальном мужчине, поскольку обрели идеал в себе самом.

[Стратегия Алински]

В 1970 году Сол Алински, агитатор хиппи и одна из основных фигур студенческого движения в Америке, опубликовал пособие, содержавшее десять практических советов для успешного совершения революции.
1. Власть - это не то, чем вы обладаете, а то, чем вы обладаете по мнению вашего противника.
2. Покиньте знакомую противнику область применения силы. Найдите новое поле боя, на котором он еще не знает, как действовать.
3. Бейте противника его собственным оружием. Используйте его методы нападения.
4. Во время словесной схватки юмор является самым эффективным оружием. Если вам удастся представить противника достойным осмеяния, а еще лучше вынудить его самого выставить себя в смешном свете, ему будет очень трудно снова вступить в борьбу.
5. Тактика никогда не должна становиться рутинной, особенно успешная. Примените ее несколько раз для того, чтобы определить ее силу и ее границы, а затем смените. Изберите тактику диаметрально противоположную.
6. Держите противника в оборонительной позиции. Он не должен иметь возможности подумать: "Так, у меня есть передышка, воспользуемся ею для реорганизации". Нужно использовать все возможные внешние обстоятельства для поддержания давления.
7. Никогда не блефуйте, не имея на самом деле возможности перейти к действиям. Иначе вы потеряете весь кредит доверия.
8. Качества, на первый взгляд свидетельствующие об уязвимости, могут стать преимуществами. Каждую свою особенность надо представлять не как слабость, а как силу.
9. Сосредоточьтесь на одной цели и не меняйте ее во время схватки. Пусть цель будет самой скромной, но очень четко очерченной и очень показательной.
10. После выигрыша надо воспользоваться плодами победы и занять поле боя. Если вы не можете предложить ничего нового, незачем свергать существующую власть.

@темы: Бернар Вербер, Клуб "Эрудит"

---

МФ: мода на "детско-взрослую" литературу начала давать результаты

Если вы еще раздумываете, посвятить ли вечер пятницы "Садовнику" Стефани Бодин, специально для вас мы припасли рецензию журнала "Мир фантастики" на этот роман. Рецензия, кстати, отличная и совершенно исчерпывающая.

"Мода на "детско-взрослую" литературу, кажется, начала давать вменяемые результаты: на полках книжных магазинов стали появляться не только эскапистские книжки про неземную любовь (для девочек) и малолетних крутых героев (для мальчиков), но и серьезные вещи, авторы которых пытаются разговаривать с читателями простым языком на непростые темы..."

Нажмите на картинку для ее увеличения:

@темы: подростки, антиутопия, рецензии, Стефани Бодин

---

"Садовник" Стефани Бодин: в этой теплице выращивают людей

Все, что осталось у десятиклассника Мейсона от отца – это видеозапись, где тот читает ему сказку Маргарет Уайз Браун "Как зайчонок убегал":
- Тогда, - сказал зайчонок, - я стану крокусом в тайном саду.
- А я, - сказала мама, - стану садовником и тебя найду.
Случайным образом именно эта запись становится ключом к секретному эксперименту корпорации "Тро-Дин" по выращиванию в Теплице нового вида людей. Мейсон влюбляется в девушку, которая участвует в этом эксперименте, и пытается ее спасти. Но ему придется самому вернуть ее в Теплицу.
Кто такой Садовник? И можно ли ставить опыты на людях во имя их же выживания?..

Антиутопия современной американской писательницы Стефани Бодин закручивается вокруг темы голода - одной из самых вероятных причин вымирания человечества. По мнению обозревателя газеты Publishers Weekly, это "динамичная и очень содержательная книга, которая заставляет читателя задуматься, может ли ученый переступать определенные границы, даже если он преследует самые благородные цели".

Как обычно, предлагаем вашему вниманию отрывок из романа.

...Она стала собирать все необходимое, а я тем временем огляделся. Одну стену занимал огромный аквариум. Присмотревшись, я увидел там морских рыб. Явно не из дешевых. На противоположной стене висел телевизор, вокруг него стояли четыре дивана. Шел старый комедийный сериал «Остров Гиллигана», но сидящие перед телевизором не двигались и не смеялись.
Я подошел поближе, чтобы взглянуть на их лица.

***

Только я собрался спросить об уведомлении, как зазвенел таймер.
– Позже поговорим, – вздохнула мама. – Пора мерить давление.
Она стала собирать все необходимое, а я тем временем огляделся. Одну стену занимал огромный аквариум. Присмотревшись, я увидел там морских рыб. Явно не из дешевых. На противоположной стене висел телевизор, вокруг него стояли четыре дивана. Шел старый комедийный сериал «Остров Гиллигана», но сидящие перед телевизором не двигались и не смеялись.
Я подошел поближе, чтобы взглянуть на их лица.
Каково же было мое удивление, когда я увидел, что это подростки. Я думал, что в «Гавани» живут одни старики. А здесь сидели два мальчика и две девочки моего возраста, а возможно, и младше. Все они были одеты одинаково: в белые футболки с длинными рукавами и красные штаны в белую полоску. Вряд ли они обратили внимание на нашу ссору: даже на телевизор они совершенно не реагировали, сидели, словно в ступоре.
Я помахал рукой под носом у мальчика, который был ближе всех ко мне, – тот даже не шелохнулся. Затем мой взгляд остановился на сидящей рядом с ним девочке, и я замер. Платиновые волосы были подстрижены так коротко, что казалось, она обрита наголо. Огромные карие глаза выделялись на лице в контраст с волосами, словно девчонка была ненастоящей, а чьим-то портретом. Кожа почти светилась.
У меня закружилась голова, дыхание перехватило. Таких красавиц я никогда в жизни не видел. С некоторыми девчонками я дружил, однако ни с кем не встречался. Разве что с Люси Пирсон – однажды нас с ней выбрали подготовить доклад от девятых классов для вечера встречи с выпускниками школы. Но это не в счет.
Я помахал рукой и перед носом незнакомки. Никакой реакции. Тогда я присел рядом на корточки и оглядел ее от макушки до ног. Выглядела она классно. Как сказал бы Джек, просто супер. Ноги в шлепанцах, ногти накрашены розовым лаком.
– Это я сделала.
От звука маминого голоса я вздрогнул и поднялся.
– Что?
Мама указала на ее ноги.
– Я накрасила.
– Кто они? – спросил я. – Что с ними произошло?
В руках у мамы был планшет и манжетка для измерения давления.
– Черепно-мозговые травмы.
Я оглянулся на пациентов.
– Они хоть когда-нибудь шевелятся?
Мама помотала головой.
– Ни разу не видела.
Довольно странно. Четыре подростка, с виду здоровые, просто сидят – и все.
Мама надела манжетку одному из мальчиков.
– Травмы головы могут нанести серьезный ущерб. Особенно молодому организму. – Она посмотрела на мой шрам. – Порой со шрамами бывает куда легче справиться, даром что они заметны.
Я потянулся рукой к лицу, затем присел на стул.
– Почему о них не заботятся родители?
Мама начала сжимать резиновую грушу: пыщщщ, пыщщщ, пыщщщ…
– Заботы им нужно гораздо больше, чем может показаться. К тому же, они участвуют в клинических исследованиях.
Подопытные кролики с отключенным мозгом. А я еще думал, что у меня отстойная жизнь.
– Возьми планшет и записывай, – сказала мама.
Я писал под ее диктовку, пока она измеряла у них давление.
– Тебе часто приходится это делать?
– Каждые тридцать минут, – ответила мама, взглянув на часы.
Она казалась совершенно равнодушной. Потом я понял – для нее это повседневная работа.
– Почему ты никогда не рассказывала, за кем ухаживаешь?
– А почему ты не спрашивал?
Подловила меня. Но разве дома престарелых предназначены не для пожилых?
– Просто я думал…
Мама улыбнулась.
– Старики лежат на нижних этажах.
Зазвонил телефон.
– Милый, мне нужно ненадолго подняться на седьмой этаж, – сказала она, положив трубку.
– А кто на седьмом?
– Там пациентов нет, только офисы.
Через двадцать минут мы должны были встретиться с Джеком.
– Когда придешь, поговорим?
Мама вздохнула.
– Мейсон, прошу тебя, сними форму и отправляйся домой. Завтра все обсудим, хорошо?
Теперь, когда до меня начало кое-что доходить, когда я обнаружил, что она скрывает от меня, мне совсем не хотелось ничего откладывать на потом.
– Мы с Джеком встречаемся в девять. Все-таки едем за город. – Я достал ключи от джипа и отдал ей. – Чуть не забыл, машина на стоянке, в дальнем конце.
Она подкинула ключи и поймала.
– Подожди меня. Постараюсь вернуться до твоего ухода.
Я посмотрел на сидящую на диване четверку.
– А что они?
Мама пожала плечами.
– Здесь посидят. – И ушла.
Я взял рюкзак, и из него вывалился футляр с диском. Поймать его на лету мне не удалось. Ударившись о стойку, футляр раскрылся, диск упал и закатился под диван.
Подойдя к дивану, я пощелкал пальцами перед лицом одного из мальчишек, потом помахал рукой:
– Алё!
Он смотрел прямо перед собой, на телевизор.
– Эй, урод!
И глазом не моргнул.
Я сделал вид, что собираюсь ткнуть ему пальцем в лицо.
Реакции не последовало.
Опустившись на четвереньки, я достал из-под дивана диск и стал запихивать его обратно в футляр. Руки дрожали, в голове проносились сегодняшние события. Разговор с Бубой у бара, ссора с мамой, найденное удостоверение «Тро-Дин», подростки в кататоническом ступоре… Слишком много для одного дня. Не удивительно, что у меня тряслись руки. Я знал, что мне сейчас нужно: голос отца поможет прийти в себя.
Взглянув на часы, я вставил диск в DVD-проигрыватель, взял пульт и уселся на пол, прислонившись спиной к дивану рядом со светловолосой девчонкой. Так близко, что чувствовал запах мыла, которым она пользовалась. Или пользовались те, кто мыл ее.
Как только включилась запись, я расслабился. Хотелось просмотреть ее до конца, пока не вернется мама.
Отец дошел до моего любимого места: «…я стану крокусом в тайном саду».
И тут раздался мягкий, но слегка осипший голос:
– Где я?
Я вздрогнул и обернулся.
Красавица смотрела меня своими потрясающими карими глазами. Проснулась!
«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».
Я нажал паузу.
Глаза девочки потускнели.
– Эй! – Я пощелкал пальцами у нее перед носом. Не реагирует.
Я снова включил DVD и посмотрел на нее. Опять ничего. Отец закончил чтение, а она была в ступоре. Я поставил диск с самого начала.
«Тогда, – сказал зайчонок, – я стану крокусом в тайном саду».
– Где я? – вновь произнесла девочка.
На этот раз я успел ответить:
– В «Тихой гавани».
«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».
Девочка опять отключилась.
Я чертыхнулся и снова нашел ту же часть.
«Тогда, – сказал зайчонок, – я стану крокусом в тайном саду».
– Где я? – Голос был уже знакомым и не сиплым.
На этот раз, приостановив запись, я стал перед ней на колени.
– В «Тихой гавани», – сказал я, едва дыша, а в голове проносилось: «Умоляю, умоляю, умоляю, только не отключайся, красавица!».
Она вздернула брови. Как же странно было видеть осмысленность на ее лице, которое мгновение назад ровно ничего не выражало. В замешательстве она была еще прекрасней. Посмотрела прямо мне в глаза, затем опустила взгляд, внимательно изучила шрам и вновь стала глядеть в глаза. Прикоснулась рукой к моей левой щеке. Кроме мамы и врачей никто и никогда не касался моего лица; ее прикосновение было таким теплым и мягким, что по телу пробежала дрожь.
– Эта сторона прекрасна.
Затем кончиком пальца она провела по шраму.
– Эта сторона помечена.
Мне стало жарко, я откинулся назад и оперся на руку – чтобы между нами было чуть больше места.
Девочка обвела взглядом помещение, потом снова посмотрела на меня.
– Кто ты?
– Мейсон. Я… Моя мама здесь работает.
Она наклонила голову.
– А я кто?
– Не знаю. – Меня смутил ее вопрос. – Ты попала в аварию и...
На самом деле я не знал, что с ней произошло, а об аварии только предположил. Наверное, не стоило ей ничего говорить.
«А я, – сказала мама, – стану садовником и тебя отыщу».
Глаза девочки вновь остекленели.
– Нет!
Наверное, пауза через определенное время автоматически отключалась. Я быстренько нашел ту часть, которая ее будила, и вырубил проигрыватель.
– Что случилось?
Я показал ей диск.
– Я поставил его, и ты очнулась. Затем снова заснула. И я опять включил…
«Идиот, заткнись сейчас же!»
Она потерла лицо руками и принялась осматривать себя, разминаться и потягиваться. В какое-то мгновение рукав белой рубашки задрался, и я увидел татуировку. Синюю бабочку. На правом предплечье. Возможно, свою роль сыграло освещение, но я готов был поклясться: татуировка такая же, как у моего отца.
Времени на размышления не было. Увидев татуировку, девочка стала повторять одну и ту же фразу, все громче и громче:
– Не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти, не дай садовнику меня найти…
Что делать, я не знал. Просто сказал ей, что все будет в порядке. Это не помогло. Она стала говорить чуть тише, но повторяла снова и снова:
– Не дай садовнику меня найти…
Неужели строчка из книжки так ее расстроила? Как бы то ни было, от ее причитаний мне стало жутко.
Неожиданно она замолчала, посмотрела на меня и произнесла:
– Мне нужно уходить.
Я попытался улыбнуться и сказать самым что ни на есть спокойным голосом:
– Сейчас придет моя мама…
– Садовник найдет меня! – В глазах появились слезы. – Прошу, помоги!
Она прижала ладони к щекам и застонала.
В это время вернулась мама.
– Что ты сделал? Как это произошло? – испуганно спросила она, прижав руку к груди.
Вообще-то я ожидал не такой реакции. Мама взяла ее за запястье и стала считать пульс.
– Это ведь здорово, да? – спросил я. – Теперь можно позвонить ее родителям и сказать, что она очнулась.
Не отрывая взгляда от девочки, мама медленно качала головой.
– Ей не положено просыпаться. – Ее голос понизился до шепота. – Им всем не положено.
Что за нелепое представление разыгрывалось передо мной?
– Как такое могло случиться, не понимаю. – Руки у мамы задрожали, когда она заметила, что я смотрю на нее. – Надо сообщить кому-нибудь, чтобы ее увезли.
Она несла какую-то чушь…
– К родителям, ты имеешь в виду?
Наконец, мама пришла в себя и отпустила руку девочки.
– Нет. Ее родители тут ни при чем. – Мамины плечи распрямились, она подняла голову и властным тоном произнесла: – Тебе пора уходить!
Я прищурил глаза.
– Мам, что с ней будет?
– Мейсон, ступай и найди Джека, повеселитесь за городом в выходные. – Она потрепала меня по щеке. – Хватит с тебя на сегодня. А мне пора за работу. – И направилась к выходу.
Взглянув на красавицу, я крикнул маме вслед:
– Куда ты? Ее нельзя здесь оставлять!
Мама остановилась.
– Пойду, позову кого-нибудь. – Она вздохнула и добавила: – Когда вернусь, чтоб тебя уже не было! – И ушла.
Девочка молча меня разглядывала.
Из мобилы снова раздались аккорды «Блэк Саббат» – звонил Джек.
– Освободился пораньше. Через две минуты буду на стоянке.
– Твои две минуты всегда растягиваются на десять.
– Клянусь, только две. Выходи через ту же дверь.
Я положил диск в рюкзак.
– Мне пора. Скоро придет мама и… – Я понятия не имел, что тогда будет и чем все это обернется для этой странной, прелестной девочки.
Она встала.
Ее макушка доходила до моего подбородка, значит, росту в ней около шести футов. Спортивное тело выглядело подтянутым – она была готова бежать или сражаться.
– Нужно уходить. Чтобы меня не нашел садовник.
Неужели намерена идти со мной?
– Послушай, мне действительно очень жаль…
Не успел я договорить, как девочка развернулась и шмыгнула в открытую дверь.

@темы: подростки, антиутопия, новинка, Стефани Бодин

---

Вавилон н.э.

Когда мы написали о фантастическом боевике Мориса Дантека "Вавилонские младенцы", в комментариях заметили, что сюжет романа подозрительно пересекается с фильмом "Вавилон н.э.", который был снят режиссером Матье Кассовицем в 2008 году. Это действительно так, потому что фильм - экранизация книги Дантека. (Вот здесь можно посмотреть красочный дублированный трейлер).

К сожалению, многие кинокритики считают, что картина не удалась. Несмотря на "звездный" состав актеров (в главных ролях снялись Вин Дизель, Мишель Йео, Мелани Тьерри, Жерар Депардье и другие), фильм сильно упрощен по сравнению с книгой и во многом с ней расходится. Например, в романе речь идет о наших днях, а в фильме действие перенесено в недалекое, но все же будущее – 2027 год, когда якобы закончилась опустошающая война, мир пребывает в хаосе и все мечтают попасть в Америку, которая единственная нажилась на военных поставках.

Получается, что сам по себе "Вавилон н.э." определенно достоин просмотра, а вот в качестве экранизации по ряду пунктов проигрывает оригиналу.
В связи с этим мы хотели бы спросить - а по вашему мнению, какими качествами должна обладать идеальная экранизация?

@темы: экранизации, Морис Дантек, вопрос залу